– Это много, спасибо.
Старик похлопал Егорку по плечу и пошел к выходу, встретив по пути Тархана.
– Что, уже все? – удивился монгол. – Пять минут еще не истекли.
– У меня с ним разговор короткий, – сказал Реза-киши, – дал ему пол-дирхама за работу, чтобы совесть не мучила. Своих дел невпроворот. Не хватало мне еще по тюрьмам шастать.
– Ишь, совестливый какой, – сказал ему вслед Тархан, – еще и дядей назвался.
– Это просто обращение, – заметил Егор, – здесь к старшим так часто обращаются. У вас у монголов не так?
Оставив вопрос без ответа, Тархан приблизился к решетке вплотную и спросил:
– Готов?
Егор кивнул.
– Давай деньги.
– Сначала формула.
– Но ты можешь меня обмануть.
– Как и ты меня, но если обману я, то ничего плохого для тебя не будет. Меня все равно казнят. А, если ты возьмешь деньги и обманешь, я буду бессилен что-либо сделать.
– Хорошо излагаешь, убедительно. Ладно, слушай и запоминай. Надо взять шесть частей селитры, шесть частей серы и одну часть древесного угля. В этой пропорции все смешать, добавить мед и чеснок, чтобы придать форму. Поджигать надо на расстоянии, чтобы самому не сгореть.
– Это как же?
– Нужен фитиль. К примеру, веревочка, пропитанная нефтью.
– А как мне взорвать камень, сверху просто насыпать?
– Если сверху насыплешь, просто сгорит и все. Надо упаковать в форму и запечатать, чтобы только фитиль торчал. А теперь давай деньги.
Тархан весь взмок от волнения. Он все время оглядывался. Егор снял сапоги, вынул стельки и высыпал из них золото. У монгола заблестели глаза, он довольно кивнул.
– А греческий огонь? – спросил Егорка.
– Нефть, сера и масло, – торопливо ответил Тархан, ссыпал монеты в карман и ушел.
– А пропорции? – спросил вслед Егор, – но Тархан уже не остановился.
После его ухода к Егорке спустился охранник. Осмотрелся и не увидев ничего подозрительного, ушел. Оставшись один, Егор подошел к окну. Оно выходило на задний двор. Там была кабинка уборной и много бытового мусора, забор, в самом деле был невысокий. Егор проверил окно, оно было сработано на совесть. Толстые решетки были вмурованы в каменные стены. На дверях решетка и на окне решетка. Его никто не думал охранять. Просто заперли в караульном помещении, да и арест был обставлен как-то легкомысленно. На город опускались сумерки.
Егор задумался. Как было выше замечено, у татаро-монголов не было судебной системы, не было и тюрем. Поэтому в завоеванных странах они поступали в соответствии со своим кодексом поведения. Провинившихся людей, в зависимости от тяжести проступка либо убивали, либо изгоняли, либо подвергали телесному наказанию. Начальник снабжения больше не интересовался арестантом, видимо алхимик поделился с ним. Пленник теперь должен быть казнен. По какой-то причине казнь отложили до следующего дня, но Егор знал, что он должен выбраться. Ни о какой казни не могло быть и речи. Его помощи ждал другой человек. Он не мог умереть и обмануть его ожидания. Егор услышал шум наверху, чей-то разговор. Это менялся караул. Затем все стихло, но через короткое время пришел новый караульный, глядя на пленника, как на пустое место, он обозрел помещение и повернулся, чтобы уйти.
– Эй, друг, – позвал Егор.
Удивленный, словно сама решетка заговорился с ним, воин оглянулся.
– Чего тебе?
– Кормить будут меня? – спросил Егор.
– Смешной ты, – ухмыльнулся воин, – мы сами не каждый день едим. А тебя кормить ни к чему, завтра все равно зарежут.
– Тогда во двор выведи меня.
– Зачем?
– Как зачем, надо мне.
– Под себя ходи. Завтра сам уберешь.
– Я уже из того возраста вышел, чтобы под себя ходить. Я заплачу тебе. Свяжи мне руки и выведи.
– Сколько заплатишь, – лениво спросил монгол.
– Я дам тебе золотой динар.
Услышав это, воин снял со стены аркан, на котором притащили Егорку, и подошел к решетке.
– Высунь руки в гнездо решетки.
Воин ловко обмотал запястья пленника и открыл решетку.
– Деньги!
– На улице, – возразил Егор.
– Пошел вперед.
Услышав голоса, сверху выглянул еще один монгол, Егор с досады чуть не выругался.
– Куда ты его?
– Выведу опростаться. Сиди, отдыхай.
Егор облегченно вздохнул. Они прошествовали во двор. У дверей кабинки Егор протянул вперед связанные руки. Между большим и указательным пальцами была зажата золотая монета. Монгол выдернул ее, с заблестевшими глазами стал разглядывать, пробовать на зуб.
