– Спасибо, хозяйка горы, – сказал Егор и обмотал шею этой тканью. Тепла от нее не было, но было приятно. – Может, еще встретимся. Я буду рад.
Егор вернулся к скале и постучал по ней.
– Эй, Али, я в город. Держись там. Я скоро.
Егор собрал палатку, инструменты спрятал под камнями. Проверил тайник, в котором лежал хурджин набитый золотом. Отсыпал себе десяток монет и пошел на тракт.
По мере отдаления от горы, снежный покров пошел на убыль. И на караванной тропе его вовсе не было.
«Значит, только меня засыпали, – подумал Егор, – прицельным снегометанием. Точно, все это райские штучки. А у Али, как он рассказывал, было точно также». Он простоял на дороге около двух часов. Один небольшой караван прошел в обратную сторону. Когда появилась попутная арба, в возчике он к радости своей узнал горшечника и счел это добрым предзнаменованием.
– Салам, а киши, – крикнул он издалека, – как хорошо, что ты вернулся!
Арбакеш приложил ко лбу ладонь козырьком узнав, расплылся в улыбке.
– А, езид, ты что ли, кто вернулся? Я вернулся? Это ты вернулся, а я здесь часто езжу, – поравнявшись с Егоркой, он натянул поводья.
– Опять горшки везешь? – спросил Егор.
– Конечно, я их всю жизнь вожу. Это моя работа. А ты в город?
– Да, если подвезешь, помогу продать.
– Конечно, подвезу, дорогой мой, садись, у тебя легкая рука. Садись, садись.
Рассказывай.
– Что рассказывать?
– Как что? Вся деревня за тебя переживает. Пробил тоннель? Как девушка? Отец ее, изверг, не сжалился над тобой?
– Нет, не сжалился. Долблю пока что.
– А в город зачем? Инструмент поломался?
– Кое-что купить надо. Кстати ты случайно не знаешь, что такое китайский порошок?
Арбакеш покачал головой.
– В первый раз слышу.
– А с монголами ты хорошо знаком?
– Кое с кем знаком, в основном с часовыми на воротах. Зачем тебе?
– Я пока еще плохо представляю, зачем мне это. Ты езжай пока. А я подумаю.
– А может, ты бросишь эту затею, а сынок? – сочувственно сказал возчик. – Мало что ли девушек на свете? Свет клином сошелся на ней? Зачем тебе такой тесть сдался. Если сейчас такие условия ставит, то, что потом будет? Со свету сживет.
– Ты мне напомнил одну библейскую историю, – заметил Егор. – Там жених семь лет в рабстве провел у своего тестя. Так что в твоих словах есть рациональное зерно, но что делать, сердцу не прикажешь, – вымолвив это, Егор погрузился в свои мысли. А старик, видя его озабоченное лицо оставил его в покое.
И мы оставим его в этом раздумье и вернемся к Али, заключенному в камеру обскура. Правда темница была, можно сказать, со всеми удобствами. И даже одиночество его скрашивала компания, которой он не искал. Сия компания сама нашла его. Буквально ждала своего часа и дождалась. А может, даже сама все устроила. Сказано же, что некая сила всегда пребывает настороже, чтобы облегчить путь, ведущий тебя к погибели. Лишь только Али подумал об этом, как услышал следующее.
– Только вот этого не надо, – возразил Иблис, – я, как говорится, хулу и лесть приемлю равнодушно, но напраслины возводить на себя не позволю. Я тебя сюда не звал и не подталкивал. Взалкал, так и скажи.
– Неправда, – в свою очередь возразил Али, – ты меня знаешь, я к деньгам равнодушен. Так обстоятельства сложились. Мне это не нужно было. Я открыл собственное дело в Ленкорани, юридическую контору. Пошли клиенты. Но по закону подлости, как только я становлюсь на стезю юриспруденции, вмешивается какая-нибудь семейная пара, и все летит к черту.
– Я же просил!
– Извини, к Иблису.
– Нет, нет. Вообще. Я к этому не хочу иметь никакого отношения. И вот еще что. Я тебя совсем не знаю.
– Понятно дело, иначе, чтобы ты здесь делал. Но хочу предупредить, что тебе меня не сбить с пути истины.
– Не бросайся словами, – заметил Иблис, – путь – он предопределен. С него нельзя сбиться. Ты идешь туда, куда должен прийти.
– А-а, так ты из этих, из кадаритов.
– Ты не прав. Не мельчи в отношении меня, я слишком велик для одного религиозного течения.
– Но, если ты тоже склоняешься к этому взгляду на положение вещей, скажи, почему умерли моя жена и мой ребенок?
– Не я знаю, – ответил Иблис, – знает Бог.
