Когда Али вошел во двор мечети, люди в ожидании неизбежного приговора, обсуждали детали казни. Спор шел, главным образом о том, надо ли зарывать женщину в землю до пупа, или пусть она будет свободна в телодвижениях. Как это полагается, первыми камни должны были бросать свидетели, затем имам, а потом остальные люди. Имам готов был уже объявить приговор, но, увидев в толпе незнакомое лицо, решил соблюсти все формальности. Он сказал:
– Есть ли среди присутствующих кто-то, кто желал бы добавить, что-либо к обвинению или выступить в защиту обвиняемой?
Али вышел вперед и сказал:
– Правоверные, я приветствую вашу общину и этот уважаемый суд в лице имама. Позвольте мне осведомиться, а что сказала женщина в свое оправдание?
– Ничего не сказала, – ответил секретарь суда, – стыдно ей, вот она и молчит. Лучше скажи, сам-то кто будешь?
– Я прохожий, но я мусульманин и согласно закону могу быть векилем этой женщины.
Имам переглянулся с секретарем суда, покачал головой:
– Вряд ли в этом есть, какой то смысл, мы только тянем время, а людям работать надо в поле. Солнце уже высоко.
Но с появлением Али, словно, что-то изменилось в настроении людей. Деревенский староста вдруг крикнул:
– Мы хотим послушать, что он скажет.
– Пусть скажет, будь по-вашему – согласился имам, он же судья, – хотя непонятно, что тут защищать. Дело ясное, как божий день или как утренняя роса.
Имам, видимо, был не чужд поэзии.
– Расскажи, сестра, пока у тебя есть еще время – обратился к ней Али, – что произошло с тобой? По твоей ли воле, с твоего ли согласия случилось то, что случилось?
– Я женщина работящая, – заговорила подсудимая, – умаялась больно, работая мотыгой, и сподобилась заснуть в поле. А проснулась оттого, что на мне оказался мужчина.
– Почему же ты его не столкнула с себя?
– Я не в полной мере осознавала что происходит. Думала, что все это во сне.
– Уважаемый судья, – заговорил Али, – Абу Ханифа, основатель ханифитского мазхаба, согласно которому ты сейчас вершишь правосудие, рассказывал, что, когда правоверный халиф Омар вершил суд в Мине, вдруг появилась дородная плачущая женщина верхом на осле. А люди бежали за ней и кричали – Прелюбодейка, прелюбодейка! Когда она подъехала к Омару, тот спросил ее: «Как это с тобой случилось?». Она ответила: «Сподобил меня Аллах, и однажды ночью я молилась, а затем заснула и проснулась оттого, что на мне оказался мужчина. Но я не осознала, что это человек». Тогда Омар сказал: «Если бы эта женщина была убита, Аллах бы нам этого не простил».
Имам возразил:
– Но та женщина пострадала на пути служения Аллаху и потому была оправдана. А эта просто работала в поле, нет ей оправдания.
– Кроме того, – продолжал Али, – согласно закону, если имам сам видел, как кто-то воровал или пил вино, или совершил прелюбодеяние, то он не должен подвергать этого человека хадду[34] на основании того, что он сам был свидетелем. Но должен ждать, пока ему не будут предоставлены доказательства. Так гласит закон. Итак, есть ли среди вас, помимо имама, свидетели произошедшего.
Толпа молчала. Али выждал несколько времени.
– Нет? В таком случае, эта женщина должна быть немедленно отпущена, а с нее сняты все обвинения.
– Иди домой, женщина, – крикнул ей староста, – ты свободна.
Его поддержали остальные жители. Имам пожал плечами, сказал секретарю:
– Порви обвинение, пусть убирается с глаз долой.
После этого, он крайне раздосадованный, скрылся в мечети.
– Спасибо, братец, – шепнула женщина, проходя мимо.
– Не меня благодари, – ответил Али.
Иблис стоял поодаль и показывал Али большой палец. Али направился к нему.
– Это было красиво! – сказал Иблис. – Я буду должен, или мы будем квиты? Я же тебя угощал.
– Мы будем квиты, когда ты покажешь мне дорогу к пещере.
– Пойдем, – пригласил Иблис и повел его к реке.
У воды, то есть у берега на воде к колышку был причален плот.
– Прошу, – сказал Иблис.
Али в нерешительности остановился.
– Это что значит? – спросил он.
– Мы отправляемся в плавание, – сказал Иблис, – путь не близкий. Чего ноги бить. Нам на ту сторону, в обход, далеко.
– Но это плот, – сказал Али.
