Илья дал ей свою рубашку, девушка переоделась в нее и быстро забралась под одеяло.
Ей безумно нравилось, как пахнут чужие вещи. Ей казалось, что в них живет частичка души их хозяина и сейчас прикосновения ткани заменили ей объятия, в которых она так нуждалась.
«Почему, почему ты так холоден со мной?» — думала она, не придавая значения тому, что завтра на трезвую голову будет проклинать себя за подобные мысли.
— Почему ты сегодня не куришь? — вместо того, что ей хотелось озвучить, спросила она.
Илья тоже лег, не раздеваясь, как будто ему важно было показать свою отчужденность.
— Не хочу, — ответил он, — мне нравится чувствовать себя независимым. Это не привычка, а мое личное желание. Хочу — курю. Хочу — не курю. Я презираю людей, которые становятся рабами собственных пороков.
Миле показалось, что в этих словах прозвучало хорошо скрытое осуждение.
— Наверное, не стоило смешивать алкоголь и снотворное? — весело сказал Илья, чтобы разрядить обстановку. Мила его юмора не оценила, хотя и улыбнулась.
— Если я спрошу тебя, зачем ты пьешь снотворное, это будет совсем наглость? — выдала она.
— Ты можешь спросить, но в этом нет смысла, — заявил он, — ничего интересного. Всего лишь бессонница.
Всего лишь бессонница — повторила она про себя. Всего лишь отчаяние. Всего лишь мысли о смерти. Всего лишь мрачные стихи и другие странности, из-за которых в четырнадцать лет мать пичкала ее феназепамом. Всего лишь феназепам!
— Почему я не встретила тебя раньше? — хрипло проговорила Мила, не обращая внимания на то, что потом припомнит себе подобные откровения недобрым словом, — я бы никогда не вышла за Андрея, знай я тебя… — она все-таки испугалась более прямолинейной формулировки.
— Нет смысла сожалеть о том, чего не случилось, — как-то холодно рассудил Илья. Миле это не понравилось, она почувствовала, что он старательно пресекает любые разговоры о возможности отношений между ними. Может быть, у него кто-то есть? Как наивно с ее стороны было на что-то рассчитывать. Да и на что рассчитывать? У нее есть муж и дочь.
Она не может бросить Катю, девочке нужна нормальная семья, если ей так не повезло с нормальной матерью. Ей нужна хотя бы иллюзия любви, тепла и понимания, всего того, чего так не хватало Миле в детстве. Иллюзия… когда родители ненавидят друг друга, при этом мило улыбаясь, глядя друг другу в глаза. Что может быть омерзительнее?
Измена? Почему Андрей имел право на это, а она нет? Она впервые встретила человека, который понимает ее с полуслова, не пытается даже осуждать, человека, с которым ей легко и просто. Почему такие люди на нашем пути встречаются всегда слишком поздно и никогда не принадлежат нам?
Потому что настоящая любовь слишком боится стальных канатов. Она погибнет, как хрупкий цветок, под неподъемной тяжестью кандалов. Так зачем убивать ее собственноручно?
Мила почти была уверена в эту минуту, что влюблена в Илью, если это слово подходило для данной ситуации.
Но что это меняет? Все только становится сложнее и запутаннее. У ее мужа есть любовница, у нее… Илья. Лжи просто станет в два раза больше.
Девушка тяжело вздохнула и с нежностью посмотрела на лежащего рядом мужчину.
Как же ей хотелось почувствовать себя любимой, нужной хоть на несколько коротких мгновений. Ощутить нежность, тепло рук и чью-то любовь. Ей ведь не нужно было многого!
— Илья? — тихо прошептала Мила. Он не откликнулся, девушка догадалась, что он уже спит. Опыт общения со снотворным и разными средствами подобного рода у нее был достаточный, чтобы не иметь сомнений в этом предположении.
Девушка почувствовала себя спокойнее, подвинулась поближе и робко коснулась пальцами щеки спящего Ильи. В тусклом освещении фонаря с улицы его кожа казалась мраморно-белой, как у мертвеца. Мила прижалась к нему, чтобы ощутить живое тепло и прогнать прочь свои страшные фантазии.
— Почему я не встретила тебя раньше… ну почему… — вздохнула Мила. Глаза ее стали влажными от слез. Она неуверенно поцеловала его, зная, что бессмысленно рассчитывать на ответ, как, впрочем, и бояться осуждения. Ее губы скользнули ниже по шее, к вороту рубашки, она позволила себе расстегнуть несколько пуговиц, опьяненная запахом его тела.
