— Так было в начале.
— А потом? — спросила девушка.
— Потом… я жалел ее, — признался Андрей. Эта тема была опасной для него. Он вспомнил еще одного человека, любившего его отчаянно и одержимо, но никогда не требовавшего взаимности. Лучше бы он не вспоминал!
— Жалость, это не любовь, — заметила Наташа.
— В чем-то ты права, — согласился Андрей, — но… как сказал Бунин — мы любим женщину такой, какая она есть — со всеми ее истериками, слезами и толстыми ляжками. Мы не можем вечно восхищаться и любовь — это не одни удовольствия. Это тяжелый труд, это и боль и слезы, и вся горечь, разделенная поровну.
— Тогда почему твоя жена не жалеет тебя?
Ответа на этот вопрос у Андрея не было. Наташа тем временем выбралась из его объятий, накинула халат, лежавший на стуле у кровати, и отошла к окну. Он видел ее грациозный силуэт маленькой античной богини.
— Я не люблю Бунина, — поделилась девушка, и голос ее прозвучал насмешливо, — возможно, он был прав. Но если рассуждать как ты и он, то любовь — это какая-то сплошная непроглядная каторга, лучше уж совсем не любить!
Андрей тяжело вздохнул. Он подумал о том, что никогда не будет счастлив — не с Людмилой, не с Наташей, потому что она никогда не простит ему измены, которую он совершил, полюбив ее.
В эту минуту ему больше всего на свете хотелось убежать. Убежать и похитить Наташу. Но она никогда не согласиться поехать с ним. Она вообще вряд ли захочет видеть его после сегодняшней ночи. Ее подозрение на рак не подтвердилось, она больше не его пациентка. Их ничего не связывает, и не будет связывать… Может быть, это к лучшему. Ведь с Люсей их связывало огромное количество вещей, но от этого они не стали счастливее. Напротив, только возненавидели друг друга как соседи по тюремной камере.
Милу совсем не волновало, где пропадает Андрей. Ее мысли были слишком далеки от него, вместе со всеми его любовницами вместе взятыми. Пол ночи она бродила по квартире, курила на кухне, открыв форточку, пыталась уснуть, хваталась за книги и тут же бросала их.
Небо уже начало светлеть, когда она хоть ненадолго забылась коротким беспокойным сном. Проснулась она с чувством тепла и света, но никак не могла вспомнить, что видела во сне.
Под открытой форточкой образовалась лужа — растаял снег, наметенный метелью. Весь мир за окном, под белым покровом, казался умиротворенным и спящим. Спокойствие разлилось в прозрачном воздухе и только в душе девушки бушевала буря.
Она думала об Илье и своих совершенно некстати возникнувших чувствах к нему. Впрочем, все было логично: от этого человека она видела только хорошее, у него же искала утешение и лекарство для обид, нанесенных Андреем.
До той ночи, когда она напилась, она боялась даже задумываться о собственном отношении к Илье. Но теперь все само собой всплыло на поверхность. Прятаться и убегать было бессмысленно, обманывать себя тоже. Мила с горечью была вынуждена признаться себе, что как-то так вышло, что она любит Илью. Всю ночь она мучительно пыталась сообразить, что же делать.
Вариантов у девушки было не много, и все они грозили ей весьма печальным концом. В лучшем случае она должна была рассказать Андрею, чтобы не преумножать ложь, поселившуюся между ними. В худшем — постараться изо всех сил убить свое только зародившееся, чистое и прекрасное чувство. Но Мила знать не знала, как это — убивать любовь, прежде ей не приходилось заниматься подобными вещами.
Она убрала постель и вернулась на кухню, борясь с сильным искушением снова закурить, впрочем — судьба сама помогла ей справиться с собой: за ночь пачка опустела.
Над городом поднималось тусклое зимнее солнце, напоминавшее сияющий белый ледяной шар. Даже лучи его казались сейчас особенно холодными.
Миле было зябко, горячий чай и теплый свитер не спасали ее. Она испытывала холод иного рода, исходивший изнутри, и лекарство от него было ей неведомо.
«В чужих объятиях согреться» — насмешливо сказал голос в ее голове, очень сильно напоминавший Елену Ивановну, — «чуть-чуть приласкали и ты уже на все готова!»
— Шлюха, — бросила сама себе Мила и тут же испугалась того, что, даже находясь где-то далеко, мать все равно словно незримо присутствовала рядом с ней со своими уколами и насмешками. А что сказала бы она? Да она бы была просто в восторге!
