Но я ведь не хочу ему зла! Он — мой друг. Я не виноват в том, что он себе навыдумывал. Он думает, что я люблю Веронику, и этим отнимаю ее у него. Мы же все время вместе, больше всего проводим времени. Даже Валентина Антоновна без злости, по-доброму говорит «жених и невеста». Никак на это не реагирую, чтобы не обижать Веронику. Ей нравится так думать, хотя она куда больше на сестру старшую смахивает, опекая меня все время. Мне с ней тяжело, порой бывает ужасно скучно, куда интереснее с Богданом. Но с ним теперь и не поговоришь нормально, все какие-то намеки. И смотрит зло так, глаза черные совсем делаются, даже не карие уже. Я бы боялся его, если бы не знал, что он мне ничего не сможет сделать. А что он может? Он же и ударить меня не решится — на голову то выше! Как ребенка бить. Я для всех — вечный ребенок… и особенно для мамы. И останусь им навсегда, наверное… Кто-то сказал, не мне, а за спиной, что я никогда не вырасту, не изменюсь, буду таким всю оставшуюся жизнь. Кто-то еще говорил, что я умру скоро. Может — тем лучше, все вздохнут облегченно. И отец и Богдан. Вероника поплачет и забудет, поймет, что не любила меня вовсе. А мама… думать страшно. Но она же знает об этом… Или нет?
Чего эта Вероника вообще добивается? Чего она хочет? Ну, окончим мы школу, поженимся и… что? Как она себе это представляет?! Это не то, что ей нужно, всю жизнь мне пуговицы на пальто застегивать. Она же дура романтическая, мечтает о принце из своих бульварных романов на самом деле. Только воду мутит, только портит нашу дружбу своими глупостями. Я скучаю по тому времени, когда мы были просто друзьями, неразлучной троицей. И ничего между нами не стояло…
Дальше шла зачеркнутая строчка и еще несколько. Как догадалась Нина, их он подписал после того разговора.
Не знаю, как это воспринимать. Как шанс сбросить с себя эту историю? Но они же мои друзья, самые близкие, я же не смогу без них… Или смогу?
Нина поспешно закрыла тетрадь и положила ее на место. Этого вполне было достаточно.
Их последний вечер в этой квартире. Утром уже поезд, который умчит их в новую неизвестную жизнь.
Константин лег пораньше, а Нина все никак не могла успокоиться, все прощалась. Перед тем, как все-таки отправиться спать, она заглянула к Илье.
Мальчик стоял у окна со снятыми шторами и задумчиво смотрел, как осенний ветер кружит в воздухе листья. Его профиль, окрашенный теплым светом фонаря с улицы, казался каменным ликом статуи. К нему такому Нина даже подойти боялась, но все-таки сделала это. Она осторожно обняла сына за плечи и зарылась лицом в его волосы.
— Ты чего не ложишься? — спросила она.
— Не знаю… — пробормотал Илья, — не спится.
— Завтра сложный день.
Ее слова поглотила темнота, царившая в комнате. Она тоже стала смотреть за окно, на город, с которым им тоже предстоит проститься. А ведь они прожили здесь всю свою жизнь!
Нине хотелось заговорить о том, что ее тревожит.
— Жалеешь, что мы уезжаем? — решилась она.
— Да нет, — уклончиво ответил мальчик.
— Будешь скучать по друзьям?
— Буду конечно… но они мне писать письма обещали, — грустно сказал он. Нина вздохнула.
— А… может тебе нравилась какая-то девочка? — заговорила женщина, но тут же испугалась, что этими словами себя выдаст.
— Нет, ну ты что, — Илья повернулся к ней и растерянно улыбнулся, — я не предаюсь таким глупостям, — гордо заявил он, — это у одноклассников гормоны играют.
Нина остолбенела.
— Что-что? — переспросила она.
— Так Валентина Антоновна говорит, — поспешно оправдался Илья, хотя в его глазах горели озорные огоньки, он ничуть не раскаивался за сказанное, наоборот гордился тем, что осмелился это сказать.
— Глупая женщина, — рассудила Нина, — нет же ничего прекраснее первой влюбленности.
— Наверное, — мрачно буркнул мальчик, он был совсем иного мнения. Нина пожелала ему спокойной ночи и поспешно ушла. Она больше не думала о том, что завтра навсегда покинет родной дом. Ее заботило другое.
«Я совсем не знаю его… Я думала, что знаю. Все эти годы обманывала себя. Но я не знаю его, совершенно не знаю. И не узнаю…»
