— Да, — удрученно сказал Уилт.
Инспектор Флинт поднялся.
— Полагаю, самое время пойти и немного поболтать с миссис Уилт.
— Боюсь, это будет затруднительно. — сказал Уилт.
— Затруднительно?
— Дело в том, что она уехала.
— Уехала? — переспросил инспектор. — Я правильно вас понял, вы сказали, что она уехала?
— Да.
— И куда она уехала?
— В этом все дело. Я не знаю.
— Вы не знаете?
— Честно, не знаю, — сказал Уилт.
— Она вам не сказала, куда уезжает?
— Нет. Просто когда я вернулся домой, ее не было.
— Она не оставила записки или чего-нибудь в этом роде?
— Оставила, между прочим, — подтвердил Уилт.
— Хорошо, давайте поедем к вам домой и посмотрим на эту записку.
— Боюсь, это невозможно. — сказал Уилт. — Я от нее избавился.
— Вы от нее избавились? — спросил инспектор. — Вы от нее избавились? Каким образом?
Уилт жалобно взглянул на стенографистку.
— По правде говоря, я подтер ею зад, — сказал он.
Инспектор Флинт смотрел на него, как на сумасшедшего.
— Что вы сделали?
— Ну, туалетная бумага в уборной кончилась, и я… — он замолчал.
Инспектор закурил очередную сигарету. Руки у него тряслись, а в глазах была та отрешенность, которая предполагала, что он только что заглянул в какую-то отвратительную бездну.
— Мистер Уилт, — заговорил он, когда ему удалось взять себя в руки. — Я всегда считал себя спокойным, терпеливым и гуманным человеком, но если вы всерьез рассчитываете, что я поверю хотя бы одному слову из вашей нелепой истории… у вас не все дома. Сначала вы мне говорите, что засунули куклу в яму. Затем вы признаетесь, что одели ее в платье жены. Теперь вы утверждаете, что она уехала, не сказав куда, и в довершение у вас хватает нахальства сидеть здесь и говорить, что вы подтерли задницу единственным надежным доказательством, способным подтвердить ваше заявление.
— Но это правда, — сказал Уилт.
— Херня! — закричал инспектор. — Мы оба знаем, что миссис Уилт больше нет, и нечего делать вид, что это не так. Она на дне этой блядской ямы, и это вы ее туда засунули.
— Вы меня арестуете? — спросил Уилт, когда они тесной группой шли через дорогу в направлении полицейской машины.
— Нет, — сказал инспектор, — вы просто помогаете полиции в расследовании. Так сегодня и сообщат в новостях.
* * *
— Дорогой мистер Брейнтри, ну, конечно, мы сделаем все, что от нас зависит, — сказал заместитель директора. — Уилт всегда был хорошим членом лашего коллектива, и, по-видимому, это какая-то ужасная ошибка. Убежден, что нет причин для беспокойства. Вскоре все выяснится само собой.
— Надеюсь, вы правы, — сказал Брейнтри, — но есть некоторые усложняющие дело факторы. Прежде всего Ева…
— Ева? Миссис Уилт? Уж не хотите ли вы сказать…
— Я ничего не хочу сказать. Я только говорю, что… в общем, ее нет дома. Она ушла от Генри в прошлую пятницу.
— Миссис Уилт ушла… я совсем ее не знаю, только по разговорам. Не она ли сломала ключицу мистеру Локьеру в классе по дзюдо несколько лет назад?
— Это была Ева, — сказал Брейнтри.
— Она не похожа на женщину, которая позволит Уилту засунуть себя…
— Совершенно верно, — поспешно сказал Брейнтри. — Если уж кому и грозит быть убитым в их доме, так это Уилту. Думаю, следует известить об этом полицию.
Их разговор был прерван появлением директора, который принес экземпляр вечерней газеты.
— Полагаю, вы это уже видели, — сказал он, размахивая газетой. — Просто ужас какой-то. — Он положил газету на стол и показал на заголовки.
УБИТАЯ ЖЕНЩИНА ПОГРЕБЕНА В БЕТОНЕ У ТЕХУЧИЛИЩА. ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ПОМОГАЕТ ПОЛИЦИИ.
— О, Господи, — сказал заместитель директора. — О, Господи. Как возмутительно некстати. Худший момент трудно было бы придумать.
— Нам это и в лучший момент ни к чему, — рявкнул директор. — И это еще не все. Уже было с полдюжины звонков от родителей, желающих знать, нет ли у нас привычки нанимать на постоянную работу убийц. Кстати, кто он такой, этот Уилт?
— Он из гуманитарного отделения, — сказал заместитель директора. — Уже десять лет у нас работает.
— Гуманитарное отделение. Мог бы сам догадаться. Если они там не поэты, то маоисты или… Хотел бы я знать, где, черт побери, Моррис их находит. И теперь еще этот проклятый убийца. Один Бог знает, что я сегодня буду говорить комиссии по образованию. У них в восемь чрезвычайное заседание.
