Сказал, снял свои каменные башмаки и поставил: один на самом западе, другой на самом востоке. Шляпу свою каменную положил на гору на берегу Венерна, снял с меня каменный колпачок и забросил на юг. Туда же швырнул каменную дубину. Короче, все, что у нас с собой было каменного, я имею в виду, из настоящего камня, а не из этих песчаных куличиков, – все раскидал по разным местам.
Вода постепенно все размыла, но то, что отец раскидал, ей не по зубам было. Где его башмак лежал, там две горы сохранились. Халлеберг под каблуком, Хуннеберг под подошвой. Другой башмак – пожалуйста, Биллинген, под шляпой – Чиннекулле, под моим колпачком – Мессеберг, под дубиной – Оллеберг. Я слыхал, у вас теперь карты есть, вот и поглядите сами. Много гор отец сохранил… Сейчас-то, наверное, никто не помнит, а знали бы – поклонились низко отцу за его работу. Или помнят? Скажите-ка, помнят люди, кто все это сделал?
– Не так-то легко ответить на твой вопрос, – осмелел старший. – Но позволь сказать, что если раньше великаны были такими же могучими, как реки и горы, то сейчас как-то и людей стали замечать. Помнят, не помнят, но, как ни крути, отец, люди подчинили себе и горы, и равнины.
Нахмурился великан. Не понравился ему ответ. Помолчал и опять начал расспросы:
– А Тролльхеттан?[30]
– Кипит и грохочет. Да, наверное, ты сам его и сделал, этот водопад, раз уж вы с отцом нам горы сберегли?
– Ну нет. Водопад еще до меня был. Мы с братьями на нем катались. Встанем на бревно – и по всем трем водопадам. Аж до самого моря. Сейчас-то вряд ли кто на такое способен. Или как?
– Это да. Это вряд ли… Зато мы, люди, прорыли канал вдоль каскада водопадов. Вода, конечно, течет быстро, но не падает. И мы в своих лодках и пароходах можем плыть не только вниз, но и вверх по течению. Подниматься, так сказать, по водопаду.
– Странно слышать, – опять поморщился великан. Этот ответ ему тоже не понравился. – А вот скажите мне, как там край у озера Мьорн, что звался Голодным краем? Свельтурна?
– Этот край и людям доставил много хлопот. Уж не ты ли, отец, приложил руку, что земля там такая тощая и непригодная для жизни?
– Ну, нет. Или как сказать… не совсем. В мое время там росли роскошные леса. А тут я старшую дочь замуж выдавал. Угощение готовили такое, каких теперь и не видывали. Печь надо, а дров нет. Обвязал я лес веревкой, дернул как следует и приволок домой. Думаю, теперь поискать таких богатырей.
– Это да. Это вряд ли, – говорит моряк. – Таких богатырей поискать. Но когда я молодой был, видел: одни пустыри. Ничего не росло. А сейчас мы насадили там леса. Так что люди тоже кое на что способны.
– Ну-ну… а южные края? Там-то людишки в мои времена и жить не могли…
– Тоже ты постарался?
– Ну нет. Или как сказать… не совсем. Помню, мы детьми там играли. Каменные домики строили. Ну и, конечно, камней набросали… Думаю, там-то все это не больно распашешь.
– Это да. Это вряд ли. Там крестьянам делать нечего. Люди ремеслами занялись – ткацкое дело, утварь деревянную делают, мебель. Немало нужно умения, чтобы жить в таком краю. Но, по крайней мере, ничего не перепортили, как некоторые.
– И последний вопрос, – говорит великан. – Что теперь там, где река Йота впадает в море?
– А ты и там руку приложил?
– Ну нет. Или как сказать… не совсем. Мы там с братьями китов подманивали. На спину вскочишь – и по фьордам да заливам. Думаю, поискать таких ловкачей.
– Это да. Это вряд ли, – говорит моряк. – На китах нам слабо. Но зато мы там город построили в устье реки, а оттуда корабли плывут по всему миру.
Подождал ответа. Но гигант молчит. Задумался и молчит.
И тогда моряк, который сам был родом из Гётеборга, начал рассказывать про богатый торговый город с его просторными гаванями, мостами и каналами, широкими улицами, застроенными высокими красивыми домами. Там так много оборотистых купцов и отважных моряков, что уж они-то постараются сделать Гётеборг самым процветающим городом Севера.
С каждым ответом великан хмурился все больше и больше. Видно было, что ему не по душе, как люди хозяйничают на земле и мнят себя чуть не повелителями природы.
