- Такие вещи так легко теряются?
- Меня обвинили в похищении и ограблении! Было трудно убедить хозяина замка, графа святой империи, монсеньора, не вспоминать больше об этой истории...
- Я замолвлю слово выборщику Максимилиану, моему другу, и я надеюсь, что он не откажет мне в просьбе.
- А теперь мне остается, сеньор, рассказать о моей последней просьбе. Я был бы полностью счастлив, если бы такой человек, как вы, богатый и знатный, приютил бы меня. Простое одеяние подходит мне больше, чем монашеская ряса; я ничего не имею против этой одежды, но у каждого есть тайные желания, а я хотел бы носить военную форму. Но это вовсе не помешает при случае спрятать голову под капюшоном.
- Дьявол, отец мой, вот уже час, как мне пришла мысль, что вы могли бы заменить моего старого слугу, которого я потерял. Моему Францу не было равных. В труднейших обстоятельствах он не раз выручал меня. Он был, правда, очень жадным, но не смотря на это, я любил его. Вы мне подходите.
- Вы мне льстите!
- Нисколько. Я говорю так, как есть: вы умны, энергичны, находчивы.
- Итак, вы согласны?
- Без сомнения.
- И я теперь при вас?
- С этого вечера.
- Сеньор, - вскричал монах, швырнув четыре пустых бутылки в окно, если верно то, что упавший стакан непременно разбивается, то также верно, что я упаду к вашим ногам, если увижу этих проклятых де ла Герш и Шофонтена с веревками на шее и со связанными руками! Один - вам, другой - мне!
- О! Так ты их тоже ненавидишь?
- Посмотрите, на моей груди огромный шрам. Его нанес кинжалом один из них. Надо ли говорить о том, что я не забуду человека, который меня ранил!
- Скажи мне свое имя!
- Матеус Орископп!
- За дело, Матеус, и, если ты будешь служить мне верой и правдой, скоро не будет в Германии капитана, более богатого и преуспевающего, чем ты!
7.
Хор монахов
Закончив трапезу, Жан де Верт забеспокоился; он думал, что его новый слуга не сможет встать после такого сытного обеда. Какого же его было удивление, когда капуцин вскочил из-за стола с быстротой кошки, а в это время последний кусок мяса и последний стакан вина исчезли в его животе. Но по его виду можно было сказать, что Матеус питался одним хлебом и водой. Он остался таким же бледным, как и был.
- Теперь я хочу денег! - произнес он звонким голосом. Жан де Верт положил свой кошелек на стол.
- Вот, возьмите столько, сколько нужно.
- Я беру все! - ответил Матеус, пряча золотые монеты в карман. - Вот что закроет глаза и откроет уши отца Инносента.
- А, его зовут Инносент, того хозяина таверны, о котором ты мне говорил?
- Он всегда окажет услугу ближнему.
Матеус уже открывал дверь, когда Жан де Верт схватил его за руку:
- Что мне будет залогом твоей верности?
- Вот это, - ответил капуцин, положив руку на шрам, оставшийся от кинжала Рено, - и исповедь, которую я вам доверил. Самой её малой части хватило бы, чтобы очернить любого честного человека.
- Иди! - вскричал баварец.
Через час хорошо одетый всадник с двумя слугами, державшимися почтительно в отдалении, выехал из Магдебурга. Это был Матеус Орископп, путешествовавший, как дворянин.
Проезжая мимо дома графа де Паппенхейма, он увидел на верхнем этаже свет, а потом услышал в тишине наступившей ночи высокий мелодичный голос, певший Давидовы Псалмы. Не в первый раз Матеус слышал этот мелодичный голос, он ему напомнил таверну "Мальтийский крест" в пригороде Бергейма. Элегантные фигуры двух мужчин вырисовывались на фоне освещенного окна.
- Пойте, пойте, - прошептал Матеус. - Посмотрим, как вы скоро запоете!
И он исчез в темноте.
Арман-Луи и Рено е могли больше задерживаться около м-ль де Сувини и м-ль де Парделан. К мысли о скоро разлуке примешивалось чувство страха, что они оставляют девушек в руках ужасного человека, который к тому же был их врагом. Как бы лояльно он к ним не относился, они были его пленницы. На что они смели надеяться? Рено кусал свои усы, с его губ готовы были слететь слова возмущения. Арман-Луи в это время ходил по комнате взад-вперед большими шагами. Безмолвный и бледный от отчаяния, он смотрел в небо.
- Побеждены! - повторял, не переставая, Рено.
