Несколько дворян, и среди них г-н де Бераль и г-н д`Эргефель, зааплодировали.
- Теперь, когда одержал свою победу, я прошу вашей дружбы. Если некоторых из вас все ещё терзают сомнения, мы можем побеседовать об этом на лугу. Бог Фехтования, мой покровитель, придет мне на помощь. Вот все. Итак, я - ваш?
- Да! Да! - заорали со всех сторон.
- Тогда я голосую за господина де ла Герш. Друзья, присоединяйтесь!
Арман-Луи был избран единогласно командиром эскадрона французских гугенотов.
- А теперь пусть все боятся драгун господина де ла Герш! - крикнул Рено.
И, подойдя к твоему другу, он протянул к нему руки. Глаза у него увлажнились.
- Обними меня, капитан! - сказал он.
28.
Откровения и прожекты
Несколько минут спустя Арман-Луи и Рено уже находились в одной палатке, сидя перед куском ветчины, о которой позаботился Магнус, услужливо добыв к нему две бутылки французского вина.
- Мы снова соотечественники и снова друзья! - сказал Рено, наполнив стаканы.
Глухой стон послышался у входа в палатку.
- А вот и Каркефу, которого я потерял! - крикнул Рено.
Вошел Каркефу, ещё более бледный, более тощий, более лысый, более длинный и более тусклый, чем во времена, когда он воевал с волками.
- Сударь! - проговорил он, обратившись к г-ну де ла Герш. - К сожалению... кости держатся в моем теле лишь на нитках. Увы, я ещё не умираю. Мой хозяин уже который день отставляет меня в трактире, где негодяев, толпящихся вокруг кувшинов, насчитывается больше, чем кур на насесте!
Вид ветчины и дикой утки, хорошо проваренной, которую Магнус принес на дымящемся блюде, прервал скучную проповедь Каркефу. Он улыбнулся.
- Я вижу, что хорошие традиции возвращаются, - обрадовался он.
Арман-Луи повернулся к Магнусу.
- Вот честный парень, которого я тебе рекомендую, представил он Каркефу Магнусу: - У него желудок такой же пустой, как и руки.
- И робкое сердце, - добавил Каркефу.
- Однако я принимаю его таким, каков он есть. Слежу, чтобы он далеко не уходил.
- Хорошо, - ответил Магнус. - Я возьму его под свою защиту.
Оставшись одни, Арман-Луи и Рено удобно уселись на берегу бухты, запруженной всевозможными кораблями, радовались звукам барабанов и труб и поглядывали друг на друга.
- Послушай, объясни мне, как случилось, что я вновь нахожу тебя в Швеции после того, как оставил на дороге замка Мирваль, к которому тебя влекли красивые женские глазки? сказал г-н де ла Герш.
- Ах, мой друг, ты знаешь, насколько искренне я трудился над тем, чтобы наказать себя! Я должен отдать справедливость Клотильде - это она помогла мне в этом, насколько было в её власти. Но вот один славный знакомый моего дядюшки, озабоченный своим застарелым ревматизмом в Мирвале, посоветовал мне нанести визит в часовню замка.
- Это был, должно быть, добропорядочный человек.
- Добропорядочный и неприятный, ибо после посещения часовни вечное наказание Господне показалось мне чрезмерным. Я поклонился башенкам замка Мирваль и в сопровождении Каркефу, уже почти хорошо откормленного, направился в Париж. Меня прекрасно приняли при Королевском Дворе, но, на мое несчастье, воспоминание о мадемуазель де Парделан преследовало меня вплоть до королевского менуэта.
- Ты, я уверен, поборол это воспоминание воздержанием от пищи и умерщвлением плоти? - улыбнулся Арман-Луи.
- Да, мой гугенот! Воздержанием от пищи и зелеными глазами госпожи Сериоль.
- Ах, уж эти зеленые глаза!
- А ещё я имел дело с черными и голубыми глазами. Надо умерщвлять плоть переменами. Госпожа де Сериоль была состоятельно особой и слыла в Лувре признанной красавицей. И я должен сказать, заслуженно.
- Так значит это ей ты незамедлительно доверил заботу о твоем исцелении?
- Смелые сердца никогда не останавливаются в нерешительности. Аврора её звали Аврора - сжалилась над моими страданиями. Это новое испытание длилось добрых две недели. Но ничто не может устоять перед коварством злого духа. Во время одного самого неистового лечения черт дернул меня как-то произнести имя Дианы, когда я целовал руки Авроры... С той поры госпожа де Сериоль перестала заботиться о моем выздоровлении...
