Он слегка поклонился. Я не могла оторваться от его глаз. Они были необычайного цвета — ни синие, ни зеленые, пожалуй, цвета морской волны…
— Миссис Росс, наше дело чрезвычайно важно и не может не волновать всех.
— Мистер Фосетт, — продолжала я, — буду с вами откровенной. Я пришла поговорить относительно неких листовок.
Он состроил удивленную мину.
— Вчера Бесси заходила за ними сюда, из-за чего вернулась домой очень поздно. Как вам известно, вечер был очень туманный, и мы с мужем волновались за нее… — Я понимала, что говорю быстро и бессвязно, но ничего не могла с собой поделать.
Мистер Фосетт перевел взгляд на Бесси и укоризненно покачал головой. Радость девочки тут же сменилась унынием. Ее лицо мгновенно привело меня в чувство.
— Она не виновата! — отрывисто продолжала я. — Ее убедили в том, что распространять листовки — ее долг. Но я не позволю ей раздавать какие бы то ни было листовки вне зависимости от их содержания.
— Значит, она ничего не будет раздавать, — вкрадчиво ответил Фосетт. — Бесси, ты слышишь? Ты не будешь распространять листовки, поскольку твоя хозяйка против. Прежде всего ты должна была заручиться ее согласием!
— Да, сэр, — с жалким видом ответила Бесси.
— Бесси, может быть, ты поможешь собирать чашки? — предложила я.
Бесси бочком удалилась, не сводя с нас взгляда.
— Я ни в чем не обвиняю Бесси, — продолжала я, — и хочу сразу расставить все точки над «i». Ваша проповедь произвела на меня сильное впечатление, но меня очень тревожит то, что вы играете чувствами собравшихся. Кроме того, по-моему, привлекать молодых людей и даже детей к вашим собраниям совершенно недопустимо.
У меня за спиной возмущенно ахнула миссис Скотт. Я по-прежнему неотрывно смотрела на Фосетта.
К моему удивлению, он снова благожелательно улыбнулся мне. Ему даже хватило наглости взять меня за руку. У него оказались длинные и тонкие пальцы с наманикюренными ногтями, которые сужались к кончикам.
— Дорогая мадам, — он снова слегка подался вперед, глядя на меня своим почти гипнотическим взглядом, — вы не верите!
— Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать свои религиозные убеждения! — отрезала я, выдергивая руку.
— Совершенно верно. Я имел в виду другое. Вы не верите в то, чем мы здесь занимаемся. Надеюсь, вы придете снова и вас убедят примкнуть к нашему делу.
С этими словами он снова улыбнулся, слегка поклонился и отплыл от меня прочь к какой-то своей ревностной почитательнице.
Я обернулась к миссис Скотт. Она смотрела на меня с откровенной неприязнью.
Выйдя из зала, мы увидели на улице карету. Мне показалось, что она ждет миссис Скотт.
— Правда, он необыкновенный? — спросила Бесси, выводя меня из задумчивости.
— Определенно, — ответила я.
— И такой красивый джентльмен, — задумчиво продолжала она.
— Да. Но ему самому, по-моему, очень угрожает грех тщеславия! — резко сказала я.
Бесси мои слова изумили, но она промолчала.
Сзади послышались цокот копыт и грохот колес. Нас обогнала карета, которую я видела раньше. Я успела заметить, что внутри сидят миссис Скотт и мистер Фосетт.
Интересно, подумалось мне, везет ли она его к нему домой, совершая акт милосердия, или пригласила к себе, чтобы тот, возможно, обратился там к более узкому, избранному кругу? Я подозревала, что Фосетт в его темно-серых панталонах, с густыми кудрями и бриллиантовой булавкой в галстуке способен стать центром внимания в каком-нибудь модном салоне.
Дома я рассказала Бену обо всем.
— Ты запретишь ей посещать собрания? — спросил он, выслушав меня.
Я замялась:
— Не знаю. Нет, во всяком случае, не сразу. Она возмутится, и у нее появится повод еще больше восхищаться Фосеттом. Я сказала им все, что думаю. По-моему, теперь, когда они знают, что я за ними слежу, они будут осторожнее с Бесси.
Бен положил голову на спинку кресла и попросил:
— Лиззи, скажи, какого ты мнения об этом проповеднике, Фосетте?
— По-моему, — медленно ответила я, — он опасный человек!
— Опасный?! — Бен удивленно поднял черные брови.
— Нет, он не похож на тех, с кем тебе обычно приходится иметь дело, — поспешно продолжала я. — Не думаю, что он способен на кого-то напасть. Просто он обладает большой властью над слушателями, когда говорит… Поверь мне, Бен, сегодня все собравшиеся в зале женщины и даже мужчины готовы были выполнить любую его просьбу, любой приказ! Сегодня он призывал их отказаться от крепких напитков. Наверное, в такой просьбе нет ничего плохого, хотя его проповедь меня несколько утомила. Мой отец всегда рекомендовал больным пить немного портвейна. Помню, однажды он сказал, что виски с горячей водой лечит простуду лучше всяких порошков. Фосетт явно умеет заставить людей раскошелиться. Сейчас он призывает жертвовать на благородное дело… Но меня волнует другое. Он способен убедить в чем угодно любую толпу! И заставить людей сделать все, о чем он их просит.
