- Всякий заслужил, - ответил я.
- В общем, собрался я с духом и пошел в эту "Долину царей". Принял меня тот самый Шекельграббер - других не было. Я ему рассказал, что и вам, и услышал в ответ: "Тут не благотворительная организация. Самые дешевые похороны стоят пятьсот тысяч, и те уже надо индексировать". Я сказал, что таких денег у меня нет и просто быть не может, я не вор, я трудящийся. Он развел руками, дескать, разговор окончен. "Впрочем, - говорит, - переоформите квартиру на меня после вашей смерти, тогда я похороню вас, как отца родного". Ах ты, недоносок, думаю. Я для того двадцать лет по углам да коммуналкам мыкался, чтоб ты, дерьмо иностранное!... В общем, встал и хлопнул дверью. На улице подошел ко мне этот самый Опрелин. Оказывается, он с секретаршей весь разговор подслушал. "Я тому стервецу тоже насолить хочу, - говорит, - он у меня жену увел, купил ее на иностранные шмотки". - "А как?" спрашиваю: уж больно злой я в тот момент был. "У меня, говорит, - есть дубликат ключа от его машины. Там, в бардачке документы и чековая книжка. Заберите и сожгите, пусть он тоже ходит голый". И я, можно сказать, в состоянии аффекта, взял ключ и украл. Сейчас, конечно, жалею, но тогда был уверен, что прав. Через две недели меня выписали частично здоровым, и чуть ли не на следующий день, а может, попозже, я вышел гулять с собакой, она остановилась у машины помочиться (у нее очень слабый мочевой пузырь, потому и гуляю так часто), я случайно поднял глаза и вижу этого самого Шекельграббера. Сначала испугался, подумал, рассказал ему все Опрелин, вот он и приехал поквитаться. А потом пригляделся, а он мертвый. Я закричал с испугу, прибежал прохожий...
- Значит, откупных за документы вы с Шекельграббера не требовали? - спросил я.
- Нет, конечно.
- И Опрелин не требовал?
- Думаю, нет. Он перепугался еще больше, когда узнал о случившемся. Да и не такой он человек, не самостоятельный, поверьте моему слову. Он чужими руками привык работать или на вторых ролях.
- Кто же, по-вашему, требовал миллион за документы?
- Может быть, секретарша? - спросил он. - Она ведь слышала разговор, но не знала, что документы я бросил в почтовый ящик.
- Разве она присутствовала, когда Опрелин предлагал вам украсть документы?
- Нет, - согласился он. - Но Опрелин ей мог сказать, все-таки муж. Вы мне верите?
- Как я могу вам верить?! Столько времени утекло. Вы сто раз могли прорепетировать с Опрелиным все ответы и согласовать детали. Недаром он шныряет тут с утра до вечера.
- Я никого не убивал, - сказал он.
- А билет? - спросил я.
- Какой билет?
- Билет до Нью-Йорка на имя Шекельграббера, позднее изъятый в Шереметьево, - объяснил я.
- Да, такое было, - сознался Заклепкин. Он улетел с ветром за забор больницы. Я его не нашел.
- Этот билет разве что ураган унес бы. Он размером с брошюру.
- Вы мне не верите? - спросил он опять.
- Зачем вы украли документы Поглощаева?
- Знать не знаю никакого Поглощаева! И в Сандунах сроду не был. Что там делать? Вшей собирать?
- А отпечатки ваших пальцев на его бумажнике? - спросил я.
- Не может там быть моих отпечатков, - довольно честно ответил Заклепкин.
Я промолчал. Он тоже стих, потом опять спросил:
- Вы мне верите?
- Вот вы утверждаете, что на похороны денег не было, а на какие же шиши вы держите домработницу?
- Она не домработница, а просто очень хорошая и добрая девушка. Ей я и хочу оставить жилплощадь.
- Ну а ваша дочь? Неужели бы она не похоронила вас?
- Я с дочерью не знаюсь.
- По идейным расхождениям? - спросил я.
- Нет, по нравственным, - ответил он.
- А почему вас, ветерана КПСС, положили в районную больницу, а не в Кремлевку?
- В Кремлевку теперь шекельграбберов кладут, - сказал он. - Вы отстали от жизни.
- Вам не жалко убитого?
- Совершенно, - сказал он. - Сидел бы в своей вонючей Америке, пил бы кока-колу, жевал бы жвачку, как корова, был бы жив. Вы мне верите?
- Сейчас верю, - ответил я и встал. - Мне надо подумать... Вы в ближайшие дни никуда не уедете?
- Не собираюсь. Да и куда мне ехать!
- Тогда до свидания, - я зачем-то пожал ему руку и пошел домой, думая: а ведь прав пенсионер!
