— Значит, в этот момент вы остались одни? — сказал он, стараясь не подчеркивать своих слов.
— Да, — ответил Филлипс.
— Вы не могли бы пересказать мне, что было сказано между вами?
— О, ради бога, — прошептала Джейн, — ну пожалуйста, пожалуйста… — Она заговорила впервые за все время.
— Вы не можете избавить ее от всего этого? — спросил Филлипс. В его голосе слышалось напряжение.
— Простите — если бы я только мог…
— Я сам скажу ему, Джейн. Мы говорили о том, какая странная создалась ситуация. Я снова попросил ее выйти за меня замуж. Мисс Харден ответила «нет»: она чувствовала, что принадлежит О'Каллагану. В общем, она пыталась объяснить мне свою точку зрения.
— Вы кое-что забыли — вы не думаете о себе. — Джейн стояла перед Филлипсом, словно пыталась заслонить его от Аллейна. — Сэр Джон сказал, что ему не хочется оперировать и что он отдал бы все на свете, чтобы его сейчас тут не было. Это его подлинные слова. Он сказал мне, что пытался уговорить ее — его жену — попросить кого-нибудь другого сделать эту операцию. Ему была противна сама мысль об этой операции. Неужели похоже на то, что он задумал тогда причинить ему какой-то вред? Ну посмотрите! Он никогда не думает о себе — он хочет только помочь мне, а я этого не стою. Я сто раз ему говорила.
— Джейн, дорогая моя, не надо…
В дверь постучали, и заглянул Робертс.
— По-моему, сейчас мне пора войти и начать мыться, — сказал он.
— Входите, доктор Робертс.
Робертс посмотрел на остальных.
— Простите, сэр Джон, — начал он почтительным тоном, каким всегда обращался к Филлипсу, — но, насколько я помню, мистер Томс вошел вместе со мной.
— Вы совершенно правы, Робертс, — вежливо согласился Филлипс.
— Мистер Томс, прошу вас, — снова позвал Аллейн.
Томс ворвался в комнату.
— Я снова опоздал, а? — заметил он. — Суть в том, что я никак не могу упомнить, хоть убей, когда я входил и выходил. Наверное, теперь я должен мыться? Да?
— Будьте любезны, — спокойно ответил Аллейн.
Наконец все были готовы, и Робертс вернулся к инспектору Фоксу на пост анестезиолога. Остальные, сопровождаемые Аллейном, пошли в операционную.
Лампы над столом были включены, и Аллейн снова ощутил выжидательную атмосферу операционной. Филлипс немедленно отошел к торцу стола, обращенному к окну, и выжидательно встал, держа перед собой на весу руки в перчатках. Томс стоял в ногах стола. Сестра Мэриголд и Джейн стояли поодаль.
Раздался вибрирующий дребезжащий звук. Дверь поста анестезиолога открылась, и появилась каталка, которую везла сиделка Бэнкс. Доктор Робертс и сиделка Грэхем шли сзади. На каталке лежал продолговатый сверток, состоящий из одеял и подушек. Робертс и Бэнкс подняли и переложили сверток на стол. Бэнкс установила ширму примерно двух футов высотой поперек того места, где находилась бы грудь пациента. Остальные подошли поближе. Бэнкс увезла каталку.
Теперь, когда все столпились возле стола, иллюзия была полная. Конус света ослепительно лился на стол между белыми фигурами, заливая сиянием их лица в масках и грудь халатов. Спины оставались почти в темноте, и между светом и темнотой пролегала сверкающая грань, четко очертившая силуэты. Со своих постов вернулись Фокс и Бойз и невозмутимо встали в дверях. Аллейн обошел операционную и остановился примерно в двух ярдах от изголовья стола.
Робертс вкатил свой анестезиологический аппарат. И вдруг одна из белых фигур издала пронзительный вскрик — не то плач, не то протест:
— Это слишком ужасно… Я не могу!
Это была старшая сестра, безупречная сестра Мэриголд. Она закрыла лицо руками, словно не желала видеть нечто очень страшное. Сестра попятилась прочь от стола и наткнулась на анестезиологический аппарат. От толчка он откатился в сторону, и сестра чуть не упала, но схватилась за аппарат, чтобы удержать равновесие.
Наступила секундная тишина, а затем толстенькая фигурка в белом вдруг выкрикнула ругательство.
— Какого дьявола вы тут вытворяете? Вы что, хотите поубивать…
— В чем дело? — громко спросил Аллейн. В голосе у него появилась режущая нотка, которая заставила все закутанные в белое головы повернуться к нему. — Что такое, мистер Томс?
