— Правильный ответ, — поразмыслив, объявил Найджел, — личная сиделка. Или же маленький смешной человечек.
— Почему?
— О, просто я рассуждаю как в детективных романах. Двое посторонних. Сиделка — очень подозрительная особа. Смешной маленький человечек — это самый модный сейчас тип негодяя в книжках. Он может оказаться незаконнорожденным братом сэра Дерека, и потому он так интересуется наследственностью. Я подумываю о том, чтобы написать детективный роман.
— Думаю, получится.
— Разумеется, — сказал Найджел медленно, — есть и другая школа логики, где самый очевидный Подозреваемый всегда и есть убийца. Это та самая теория, которая вам в Ярде больше нравится?
— Полагаю, да, — согласился Аллейн.
— Вы читаете детективы?
— Обожаю их! Такое удовольствие — убежать от своей работы в совершенно другой мир.
— Не настолько же они все плохи! — запротестовал Найджел.
— Ну, может быть, и не настолько. Любое по-настоящему точное описание полицейского расследования, даже в самом ярком деле об убийстве, окажется смертельно скучным. Мне-то показалось, что вы достаточно насмотрелись на эти игры, чтобы понимать, что к чему. Тома по любому делу — скопище мелких нудных подробностей, большинство которых не имеет отношения к делу. Автор детектива просто перескакивает через все это, написав несколько прочувствованных слов о рутинной полицейской работе, а затем выбирая самое существенное напоказ. И он совершенно прав. Он был бы худшим в мире занудой, если бы так не поступал.
— Можно сказать? — спросила Анджела.
— Давайте, — ответил Аллейн.
— Боюсь, что я бы поставила на сэра Джона Филлипса.
— Я сам слышал, что вы говорили о том, что самый очевидный подозреваемый и есть преступник, — заметил, помолчав, Найджел.
— Да. Как правило, — кивнул Аллейн.
— Я полагаю, в этом деле самый очевидный подозреваемый и есть Филлипс.
— То же самое сказал бы старина Фокс, — очень неохотно согласился Аллейн.
— Мне кажется, спрашивать бесполезно, но сами-то вы уже решили загадку, инспектор?
Аллейн встал, подошел к камину, потом резко повернулся и посмотрел на приятеля.
— К сожалению, должен признаться, — сказал он, — что я понятия не имею, кто съел Красную Шапочку.
Глава 12
Компания из Ленин-холла
Вторник, шестнадцатое. Поздний вечер
— Конечно, — вдруг сказала Анджела, — это может оказаться старшая сестра клиники. Воспитанность мне всегда подозрительна. Или, конечно… — она умолкла.
— Что? — спросил Аллейн. — Ведь мы еще не все поле вспахали.
— Я знала, что вы скажете именно так. Но я действительно не доверяю людям, которые слишком много смеются.
Аллейн вскинул на нее глаза.
— Вот как? Надо мне поменьше веселиться. Ну вот, я рассказал вам об этом деле и очень рад, что мне удалось обсудить с вами вместе свой соображения по этому вопросу. Пойдем в «Палладиум»?
— Зачем? — удивленно спросил Найджел.
— В программе есть скетч, который мне очень хочется посмотреть. Вы пойдете? Мы пропустим только первые два номера.
— С превеликим удовольствием, — ответила Анджела. — Вы, кажется, опять что-то замышляете? — подозрительно добавила она.
— Не знаю, что вы имеете в виду, мисс Анджела. Батгейт, вы позвоните насчет билетов?
Они отправились в «Палладиум» и с удовольствием посмотрели программу. Скетч, о котором упоминал Томс, шел третьим номером во втором отделении. Не прошло и трех минут с момента его начала, как Найджел и Анджела повернулись и вытаращили глаза на инспектора. Скетч был прекрасно поставлен, и актер, игравший хирурга, был особенно хорош. Аллейн почувствовал в публике странное напряжение. Тут и там люди перешептывались. Сзади них мужской голос спросил: «Интересно, сэр Джон Филлипс захаживает в «Палладиум»?» — «Тс-с-с!» — прошептала ему в ответ женщина.
«Британская общественность начинает принюхиваться и поводить носом», — с отвращением подумал Аллейн.
Скетч близился к завершению. Хирург вышел из операционной в натуралистически окровавленном халате. Зал ахнул. Он снял маску и уставился на собственные руки в перчатках. Потом он вздрогнул. На сцену вышла сиделка. Он повернул к ней лицо: «Что, сиделка?» — «Он умер». Хирург отошел в угол сцены и стал мыть руки в тазу, а сцена постепенно задергивалась занавесом, на котором был изображен гигантский вопросительный знак.
