— И что же такое с этим спектаклем? — терпеливо спросил Аллейн.
— Сэр Джон ответил, что не видел.
Томс был страшно смущен, точно едва не сморозил какую-то дикую непристойность.
— Я не ходил на той неделе в «Палладиум», — заметил Аллейн, — а говорят, что спектакль там очень хорош.
— Ну да, — промямлил Томс, — неплохой. Хотя на самом деле страшная чепуха.
Он выглядел весьма сконфуженно.
— А сэр Джон видел этот спектакль? — небрежно спросил Аллейн.
— Э-э-э… нет, не видел.
— Вы обсуждали с ним какой-то эпизод?
— Нет. Я только упомянул про спектакль — ничего особенного.
Наступила долгая пауза. Томс насвистывал себе под нос.
— В течение всего этого времени, — наконец спросил Аллейн, — кто-нибудь из операционной бригады оставался один?
— Здесь?
— Здесь.
— Дайте вспомнить, — взмолился Томс. Аллейн дал ему вспомнить. — Н-нет… нет. Насколько я помню, мы все были вместе. Потом одна из сиделок показала Робертсу пост анестезиолога. Значит, остались сэр Джон, остальные две сиделки и я. Я пошел вместе с Мэриголд в операционную, поглядеть, что и как. Сэр Джон и вторая сиделка — хорошенькая — остались в предоперационной. Они там и были, когда я вернулся. Тут Робертс и я стали мыться, а сэр Джон тем временем пошел в операционную сделать свой укол гиосцина. Он всегда готовит и вкалывает его сам. Странная блажь. Обычно всю такую ерунду оставляют анестезиологу. Разумеется, в этом случае мы все страшно торопились. Пациенту не делали обычный укол морфия и атропина. Так, что там дальше… Дамы наши бегали туда-сюда, вроде так. Я помню, что эта… как ее там… — а, Бэнкс! — спросила меня, почему сэр Джон не пользуется аптечным готовым препаратом.
— И почему же?
— А-а-а… ну, наверное, потому, что он хочет быть уверенным в правильности дозы.
— А потом?
— Я пошел в операционную.
— Где присоединились к Филлипсу?
— Да. Он как раз в этот момент опустил таблетку в дистиллированную воду.
— Вы заметили маленькую трубочку — сколько таблеток в ней оставалось? Я просто хочу уточнить, понимаете?
— Разумеется. Но, видите ли, это же трубочка — содержимого ее не разглядеть, разве только заглянуть внутрь, да и тогда можно только догадываться. Но, конечно, там должно было остаться девятнадцать, потому что трубочка была новая.
— Откуда вы знаете, мистер Томс?
— Ну, так получилось, я увидел, что у него две трубочки, и что-то сказал ему насчет этого, а он ответил, что одна из трубочек уже пуста, так что он открыл другую.
— И что дальше было с пустой трубочкой?
— А черт ее знает… Наверное, он ее выбросил. Послушайте… того… э-э-э… как вас зовут?
— Аллейн.
— А-а-а. Так вот, послушайте, Аллейн, не придавайте, пожалуйста, никакого значения этой второй трубочке, ладно? Потому что это не имеет совершенно никакого значения. Все очень просто. Филлипс пользуется футляром для шприцев, в который помещаются две-три такие трубочки. Он, очевидно, использовал последнюю таблетку на предыдущей операции и забыл, что она была последней. Это так легко…
— Понимаю. Я ведь расспрашиваю, просто чтобы проверить.
— Да, но…
— Я сам, ради своей работы, хочу усвоить для себя каждое движение в этой операции, мистер Томс. Это страшно сложная и путаная штука, и я пытаюсь выучить ее, как урок. Вы помните, что говорили при этом?
— Н-ну… я пошутил что-то насчет этих двух трубочек… вроде как произнес, что больно жирно для сэра Дерека… а потом сказал, что Филлипс добавляет очень много воды.
— Это его смутило?
— Господи, конечно, нет. Я хочу сказать, что сэр Дерек всегда сохраняет достоинство. То есть он попросту заткнул мне рот. У него совершенно нет чувства юмора.
— Вот как? Вы вышли вместе?
— Да. Я пошел в предоперационную, а сэр Джон — на пост анестезиолога, чтобы сделать укол. Я вышел первым.
— Точно, мистер Томс?
— Ну да, — ответил Томс, широко раскрыв глаза. — А что такое?
— Я только хочу точно установить очередность всего происходившего. Теперь давайте посмотрим операционную, хорошо?
Томс еще раз толкнул вращающиеся двери своим упругим задом, и на сей раз инспектор Аллейн прошел за ним следом.
Операционная была вычищена до невозможности скрупулезно. Место, где царили кафель, хромированная сталь и белая эмаль. Томс повернул выключатель, и на миг огромная бестеневая лампа обрушила усеченный конус раскаленного света на белую поверхность стола. Операционная немедленно ожила, словно в ожидании пациента. Томс выключил бестеневую лампу и вместо нее зажег маленькое бра над столиком на резиновых колесиках, стоявшим у стены.
