— Вы помните, как взяли шприц? Вам не до такой степени было плохо, чтобы вы взяли шприц вслепую?
Это попало в точку. Она снова испугалась.
— Я… мне было очень плохо… но я знаю… о-о-о, я знаю, что не сделала никакой ошибки.
— Хорошо. Кто-нибудь на вас смотрел?
Он сейчас сам очень пристально смотрел на нее. Стемнело, но на ее лицо все еще падал свет из окна.
— Может быть… остальные… не знаю, не заметила.
— Как я понимаю, мистер Томс жаловался на вашу задержку. Может быть, он повернулся, чтобы посмотреть, что вы делаете?
— Он всегда следит за… простите. Это не имеет никакого отношения к делу.
— Что вы хотели сказать?
— Только то, что у мистера Томса весьма невоспитанная привычка таращиться.
— Вы, случайно, не заметили перед операцией, сколько раствора гиосцина было в пузырьке?
Она немного подумала.
— По-моему, он был полон, — ответила она.
— Его использовали с тех пор?
— Один раз, кажется.
— Хорошо.
Он пружинистым шагом отошел от окна, нашел выключатель и включил свет. Джейн встала, руки ее дрожали, а на лице виднелись легкие следы слез.
— Вот и все, — бодро сказал Аллейн. — Выше голову, сиделка Харден!
— Постараюсь.
Он открыл ей дверь. Она замялась, посмотрела на него, словно хотела что-то сказать, но, не сказав все-таки ни слова, вышла из комнаты.
После ее ухода Аллейн еще долго неподвижно стоял, глядя на противоположную стену.
В конце концов, взглянув на собственное отражение в богато украшенном зеркале, он скорчил самому себе гримасу.
— А, к черту все это, — сказал Аллейн.
Глава 10
Томс в операционной
Вторник, шестнадцатое. Вечер
В операционную Аллейна провел мистер Томс. После ухода Джейн инспектор вышел в вестибюль и наткнулся на пухленького маленького хирурга. Аллейн объяснил, кто он, и Томс немедленно принял серьезнейшее выражение лица, которое сделало его похожим на клоуна, скорчившего трагикомическую гримасу.
— Послушайте! — воскликнул он. — Вы здесь случайно не из-за истории с сэром Дереком О'Каллаганом?
— Именно, мистер Томс, — устало откликнулся Аллейн. — Его убили.
Томс возбужденно залопотал. Аллейн предостерегающе поднял длинную узкую ладонь.
— Гиосцин. По крайней мере, четверть грана. Предумышленное убийство, — кратко сказал он.
— Батюшки! — ахнул Томс.
— Вот именно, «батюшки»!.. Я пытал сиделок, а теперь хочу увидеть место, где проводят операции. Никогда не задумывался над тем, как сильно это выражение отдает военными действиями.
— Проведение операций? — переспросил Томс. — Да. Вы правы. Сейчас там никого нет. Сэр Джон ушел. Я вам все покажу, если хотите.
— Большое спасибо, — ответил Аллейн.
Томс возбужденно болтал всю дорогу.
— Самое поразительное из того, что мне доводилось услышать. Чертовски пакостное дело, ей-богу. Надеюсь от души, что вас не посетит мысль, будто это я накачал беднягу гиосцином. Мне приходило в голову, что у вас, полицейских, есть какой-то туз в рукаве, когда назначили предварительное расследование. Да… Ну вот, мы и пришли. Это предоперационная, тут мы моемся и одеваемся на операцию. А вот тут пост анестезиолога. Вот операционная.
Он раскрыл вращающиеся двери.
— Погодите-ка, — сказал Аллейн. — Давайте нарисуем картину происходящего, хорошо? До операции вы и другие медики собрались тут.
— Ну да. Сэр Джон и я пришли вместе. Доктор Робертс на секунду зашел и ушел на пост анестезиолога, куда к нему привезли пациента.
— Здесь в это время кто-нибудь был?
— Со мной и Филлипсом, вы хотите сказать? Ну да: старшая сестра Мэриголд, вы ее знаете. Она у нас за операционную сестру. Клиника у нас маленькая, и наша старушка Мэриголд считает себя в этом деле просто асом. Потом… дайте подумать… пришли еще две сиделки. Как ее там, большевичка, и та хорошенькая девочка, которая потом упала в обморок, — Харден.
— О чем вы разговаривали?
— О чем разговаривали? — эхом откликнулся Томс. У него была любопытная привычка изумляться простейшему вопросу, словно он до него не доходил. Он вытаращил глаза и открыл рот. Затем издал короткий и раздражающий, по мнению Аллейна, хохоток.
— О чем мы говорили? — повторил он. — Дайте-ка вспомнить. О, я спросил сэра Джона, не видел ли он спектакль в «Палладиуме» на той неделе, и… — он осекся и снова вытаращил глаза.
