Четверг, одиннадцатое. Вечер
Сэр Джон ожидал пациента в операционной.
Старшая сестра, Джейн и сиделка Бэнкс вошли вместе с Томсом. Они встали возле стола, группа закутанных и невыразительных роботов. Все молчали. Послышался скрип колесиков. Появилась каталка, за которой шагали доктор Робертс и сестра-анестезистка. Доктор Робертс придерживал маску на лице своего пациента. На каталке лежало тело министра внутренних дел. Пока они перекладывали его на стол, министр вдруг невнятно и очень быстро забормотал: «Не сегодня, не сегодня, не сегодня, черт побери!»
Анестезистка ушла.
Вонь эфира окутала стол. Доктор Робертс подкатил свой наркозный аппарат, состоящий из цилиндров со сжатыми газами в металлической раме и очень похожий на гигантский судок для масла и уксуса. Поперек груди пациента поставили низенькую ширму, чтобы отсечь от анестезиолога все постороннее. Томс с любопытством поглядел на пациента.
— А приметный мужик, ничего не скажешь, — весело заметил он. — Любопытная форма головы. Робертс, что вы о нем скажете? Вы на этом вроде как собаку съели, а? Я тут пару дней назад прочел вашу книжку. В его генеалогическом древе есть пара безумных веточек, правда? Его папаша вроде как был не в себе?
Робертс был глубоко шокирован.
— Это так, — сухо сказал он, — но вряд ли можно ожидать, чтобы свидетельство наследственного безумия было четко выражено в лицевой структуре, мистер Томс.
Сестра прикрыла живот больного стерильными полотенцами. Когда голова оказалась за ширмой, пациент перестал быть человеком и превратился всего лишь в операционное поле, расположенное на столе.
Сэр Джон взял скальпель и сделал первый надрез.
— Перитонит как миленький, — сказал чуть позже Томс. — При-вет! — добавил он чуть погодя. — Прорыв аппендикса. Ну, он постарался.
— Вот вам и объяснение приступам боли, — буркнул Филлипс.
— Разумеется, сэр. Удивительно, что он еще был на ногах — вы только посмотрите…
— Экая гадость, — сказал Филлипс. — Черт вас возьми, сестра, вы оглохли?! Я же сказал: корнцанг.
Сестра Мэриголд слегка вскинулась и издала укоризненное покашливание. Воцарилось молчание. Пальцы сэра Джона работали нервно, пытливо, с осторожной уверенностью.
— Пульс слабеет, сэр Джон, — вдруг сказал Робертс.
— Да? Посмотрите-ка, Томс.
— Пульс неважный.
— В чем дело, Робертс? Что с пульсом?
— Довольно слабый. И вид больного мне не нравится. Камфару, сиделка.
Сиделка Бэнкс наполнила второй шприц и принесла его.
— Немедленно укол, сиделка.
Укол был сделан.
— Сыворотку, — буркнул Филлипс.
— Сыворотку, сиделка Харден, — прошептала сестра.
Джейн подошла к столику. Замешкалась.
— Ну, где же сыворотка? — нетерпеливо спросил Филлипс.
— Сиделка! — сердито окликнул Томс. — Что вы делаете!
— Простите… но мне…
— Большой шприц, — сказала сиделка Бэнкс.
— Хорошо, — очень слабо откликнулась Джейн Харден.
Она наклонилась над столом.
Филлипс заканчивал зашивать разрез.
— Сиделка, — повторил Томс, — принесете вы наконец сыворотку?! Что с вами такое?
На носу у него появилась большая дрожащая капля пота. Сестра Мэриголд смерила ее опытным взглядом и вытерла куском марли.
Джейн неуверенным шагом подошла к столу, неся поднос. Филлипс выпрямился и стоял, глядя на шов. Томс наложил повязку и сделал укол.
— Ну ладно, — сказал он, — дело сделано. Очень скверный случай. Он здорово запустил свой аппендицит.
— Да, наверное, — медленно ответил Филлипс. — Я встречался с ним вчера вечером и понятия не имел, что он болен. Совершенно никакого понятия.
— Как его состояние теперь, Робертс? — спросил Томс.
— Не слишком блестяще.
— Ну ладно… в постель его, — сказал Филлипс.
— И уберите поднос, — раздраженно бросил Томс, обращаясь к Джейн, которая по-прежнему стояла возле него.
Она повернула голову и посмотрела в глаза Филлипсу. Он отвел глаза и отошел. Джейн повернулась к столику. Шаги ее стали неровными. Она остановилась, покачнулась и рухнула на кафельный пол.
— Господи, что еще эта девица затеяла?! — завопил Томс.
Филлипс в несколько шагов пересек операционную и остановился, глядя на нее сверху вниз.
— Обморок, — сказал он сквозь маску.
