— Сделаю все возможное, но, уверяю вас, внутри не хуже. Вы не возражаете, мисс, если я похищу у вас мистера Спенса на пять минут? Мне нужно кое-что ему сказать.
Милли скорчила недовольную гримаску.
— Оркестр вот-вот заиграет мою любимую румбу, а по мне, пусть лучше мороженое растает — только бы не пропустить этот танец!
— Тогда увидимся после, — ответил я Керфью. — Я сам к вам зайду.
— Какой приятный мужчина, — промурлыкала Милли, когда мы пошли танцевать. — Похож на немного постаревшего Кларка Гейбла. Ни за что не поверю всем этим ужасам, которые про него рассказывают!
— Я тоже, особенно когда начинают болтать, будто он за три дня дважды убил родную бабушку.
Кабинет Керфью сверкал роскошью: лакированное красное дерево и кожа. Окон не было — лишь массивная, также обитая кожей дверь. Благодаря искусной системе вентиляции воздух оставался всегда свежим. Керфью кивнул мне на глубокое кресло и сел сам. Между нами на круглом столике стояла бутылка виски, сифон и серебряное ведерко с кубиками льда.
— Может быть, вы пьете что-нибудь другое?
— Нет, виски наверняка превосходное. Малыш уже доложил вам?
Керфью расхохотался.
— Вы его потрясли!
— Надеюсь, он ничего не забыл — мы расстались всего на десять минут. Я, извините, принимал ванну.
Почувствовав в моем голосе сдерживаемое раздражение, Керфью перестал улыбаться.
— Зря не хотите воспринимать нас всерьез, Спенс.
— Я не привык переплачивать. А тут — обычная дешевка.
Он медленно покачал головой и с сожалением посмотрел на меня.
— Вы нарываетесь на неприятности.
— Только не надо меня пугать. Плевать я хотел на ваши угрозы. Я вам — не Джонас Хэтфилд. Попытайтесь приколоть мне на брюхо квитанцию и увидите, что из этого выйдет!
Керфью мелкими глотками прихлебывал виски.
— По-моему, урезонить можно любого!
— Купите очки, раз не видите, что за мной — самая влиятельная газета города! Это вы нарываетесь на неприятности. До сих пор мы вас не трогали, по крайней мере, пока вы не начали корчить из себя политического деятеля. Нам плевать, что вы обложили данью всех торговцев спиртным и содержателей притонов — к сожалению, это беда всех американских городов. Так что, какая разница — Джек Керфью или кто другой? Мы охотимся за более крупной дичью.
— Короче, вы не берете меня в расчет.
— Пока — да. Но, если захотим, можем изрядно попортить вам кровь. Поэтому лучше оставьте нас в покое.
— Так кто из нас кого пугает?
— У меня на столе лежит готовая подборка статей. И завтра же я могу начать кампанию против всего вашего ночного бизнеса. Хотите?
— Видали мы эти кампании!
— Да. Комариные укусы за пару-тройку недель до выборов. Но даже это действовало вам на нервы. Кабаки ваши закрывали, и приходилось тратить уйму денег, подкупая то одного, то другого чиновника. А помните, как три года назад на вас ополчилась Ассоциация женщин?
— Как видите, мы все еще живы!
— Так-то оно так, но вам пришлось прикрыть три четверти игорных и публичных домов, в ожидании, пока эти дамочки займутся чем-нибудь еще. И это стоило вам очень дорого. Если же за дело возьмусь я, то буду держаться до конца и вытрясу из вас все, вплоть до коронок. Не лучше ли оставить все, как есть? Я еще готов мириться с наглой рожей Доминика, но не переходите границ — пожалеете!
Я взял бокал и медленно допил виски. Керфью задумчиво разглядывал свои туфли.
— Лично мне это не будет стоить ни цента.
Наш синдикат за все заплатит — вот и все.
— Не морочьте мне голову! Сейчас вы работаете на Уилкса.
Он пронзил меня взглядом.
— К чему вы клоните?
— Сам еще не знаю, но и вы тоже. Меня в эту историю втянул Хэтфилд. Он хотел отомстить Робинсонам. Я выплатил аванс — тысячу долларов — и обещал еще четыре за сведения, из которых мог бы сделать прелюбопытную статейку. Но Хэтфилд так ничего и не принес, сами знаете почему. Однако я понял, что тут замешаны судья Робинсон и доктор Уилкс. Так что, нечего пудрить мне мозги — ваш синдикат вообще ни при чем.
Керфью долго смотрел на меня, затем угрожающе произнес:
— Мы будем следить за вами. И лучше не рыпайтесь, а то шлепнем, и дело с концом.
Я встал.
— Ладно, на сегодня хватит. В выходные надо отдыхать, а субботний вечер для того и создан, чтобы танцевать и веселиться.
