Когда Митчелл подвез меня к дому Милли Андерс, я сразу заметил, что крыша моего кабриолета поднята. Мы с Рэем попрощались, и через несколько секунд я уже открывал дверцу моей машины. Вид спящего на переднем сиденье бледного молодого человека меня ничуть не удивил.
— Эй, подвиньтесь-ка! — Я слегка встряхнул его. — Ну, и паршивая же из вас ищейка. Я мог спокойно уйти пешком. Уже почти половина пятого. Когда вы должны им позвонить? Ночью?
— Нет, завтра утром. Как только вы вернетесь домой, я могу идти спать. Ну, и собачья работенка!
— Зачем же вы этим занимаетесь?
— Надо ведь на что-то жить! Я приехал из Питтсбурга вместе с приятелем, который знает Доминика.
— Уже сидел?
— Год исправительных работ. Пять лет назад. Мне тогда было двенадцать. И с тех пор еще несколько раз… так, по мелочам…
— А вы не очень похожи на бандита. Почему бы вам не заняться чем-нибудь приличным?
— Для этого надо найти работу.
— Нет проблем. Когда решите «завязать», зайдите ко мне в «Гэзет».
Он вытаращил глаза.
— Что-то я вас не понимаю…
— Можете не торопиться. Приходите, когда созреете. Где вы живете?
— Снимаю комнату.
— Вас подвезти?
— Нет. Я должен расстаться с вами в Бэкингеме.
Когда я загнал машину в гараж, бледный молодой человек назвал свое имя: Джимми Уэллс. Он поднял воротник плаща, поглубже надвинул кепку и вышел под дождь.
Едва войдя в квартиру, я бросился к столу и схватил телефонный справочник. Фирма «Ноэль Ленахан и К°» не значилась ни в алфавитном указателе, ни в разделе «Строительные компании». Справочник вышел в сентябре прошлого года. Я позвонил ночному портье и попросил принести специальное приложение, выходящее раз в две недели. Там-то я и обнаружил «Ноэля Ленахана и К°».
За окном уже брезжил рассвет, но спать не хотелось. Я разделся и налил себе виски с содовой. Последующие два часа я провел в кресле-качалке — надо было пораскинуть мозгами. Теперь передо мной стояла вполне конкретная задача, время теорий и загадок миновало. Все догадки, вертевшиеся в голове со дня смерти судьи, улеглись в стройную систему. Таким внезапным прозрением я был обязан исключительно надписи на ящике для инструментов.
Но это, конечно, не значило, что все трудности позади. Я знал, как опасно недооценивать противника. Мои враги соображали быстро и действовали без промедления. Бдительность их не ослабевала ни на секунду. Меня они не слишком опасались, но, судя по тому, как старались опередить возможные удары, все же принимали в расчет.
Хотя большая часть собранных мной доказательств была, строго говоря, из области предположений, все вместе они сплетались в крепкую сеть.
Я знал, где Оливия Клейтон, по крайней мере, догадывался. Если я ошибался, значит, в моих руках всего-навсего деревяшка, но если был прав, то батарея пополнялась еще одним заряженным стволом. Кроме того, у меня были: перерезанное горло Кеннеди; свидетельство доктора Хейли, Мамаша Морган, а также «Ноэль Ленахан и К°».
Рассвело. Я выключил свет, задернул шторы, лег в постель, и впервые за последние две недели уснул, не раздумывая, почему доктор Уилкс так внезапно покинул в тот вечер дом судьи.
Через свою подругу, секретаршу Уилкса, Милли Андерс помогла мне выяснить, что в субботу в шесть сорок вечера в Грейстоун поступила новая больная: Дора Уилкокс, шестидесяти лет, без работы и средств к существованию, без определенного места жительства. Диагноз: ярко выраженное психическое расстройство.
Даже более чем скептически настроенный Рэй Митчелл согласился, что Дора Уилкокс и Оливия Клейтон — одно и то же лицо.
— Что вы собираетесь делать?
— Пока ничего. Я знаю, где она. Подождем удобного момента.
— Есть еще что-нибудь новенькое?
— Нет. За мной круглые сутки следят. Их четверо, и они постоянно сменяют друг друга. Керфью прекрасно осведомлен о каждом моем шаге, начиная с субботы, за исключением, разумеется, нашей маленькой экскурсии в Грейстоун. Я пока выжидаю. А станет невмоготу — тогда посмотрим.