Пес понял, что от него требуется. Он вцепился в другой конец слеги и начал упираться изо всех сил.
Конечно, ему было нелегко и пожалуй пес не смог бы самостоятельно вытащить Егоршу из трясины, но Лешак сделал главное – дал подростку своего рода мостик шириной в одну жердь, по которой он медленно, по сантиметру, начал взбираться на пригорок, подтягиваясь на руках…
Егорша поначалу даже не поверил, что выбрался из ямины. Он одной рукой гладил ластившегося пса, а другой ощупывал сухой мох и твердую землю. Силы совсем оставили подростка, и он минут десять отлеживался, бездумно уставившись в предзакатное небо. Но едва одеревеневшие мышцы отпустило, Егорша встал и, раздевшись догола, сам помылся в озерке и постирал грязную одежду. Главной его бедой стали патроны, искупавшиеся вместе с патронташем в жидкой грязи; берданку, как и слегу, он выронил на пригорке, а потому оружие в чистке не нуждалось.
Пригорюнившись, юный мститель пересчитал не подмокший боезапас – у него осталось всего четыре надежных патрона, пыжи которых были залиты воском. Остальные теперь оказались ненужным балластом, и подросток оставил их вместе с патронташем в приметном месте – все легче идти. Конечно, с таким количеством патронов нечего было и думать ввязываться в перестрелку с бандитами, вооруженными карабином и мелкашкой. Но Егорша, опять загоревшись ненавистью к убийцам родителей, совершенно не колеблясь снова встал на их след…
Они все-таки к реке вышли. Когда Егорша преодолел неширокий ручей, за которым начиналась каменистая возвышенность, упирающаяся прямо в берег, то сразу заметил мерцающие среди деревьев проблески одинокого костра. Наверное, беглые зэки решили просушить одежду и приготовить горячий ужин. С точки зрения маскировки они совершили большую глупость – как на не искушенный взгляд. Но подобравшись поближе, Егорша понял, что бандиты вовсе не такие глупцы, как казалось поначалу. Они разожгли костерок в сооруженном из свежесрезанных сосновых веток шалаше с двумя противоположно расположенными выходами. Так что с перевала и вообще издали огонь заметить было невозможно. Только вблизи можно было увидеть языки пламени, иногда проникающие сквозь щели в шалаше; таким образом они и открыли Егорше место привала беглых зэков.
Подросток залег за поваленной бурей лесиной. Ему был хорошо виден один из входов в шалаш, и Егорша мучительно размышлял, что ему делать дальше. Бандиты охрану не выставили, понадеявшись на глухомань, и сгрудились возле костра полураздетыми, дожидаясь пока не сварится в принадлежавшем отцу котелке какая-то похлебка. Их одежда сушилась здесь же, развешанная на приставленных к зеленым стенам шалаша рогулькам. Подросток то брал кого-нибудь из убийц на мушку, то опускал берданку весь во власти сомнений. Что если он не успеет уложить хотя бы двоих? За первый выстрел Егорша не сомневался – он бил любую птицу влет. Но разве оставшиеся в живых бандиты будут ждать, пока он перезарядит ружье? Егорша вовсе не боялся умереть, как это ни странно для его возраста. Он страшился единственного – что погибнет, так и не отомстив за смерть родителей.
Неожиданно Егорша увидел, как возле шалаша мелькнула чья-то большая тень. Она была похожа на черный призрак – бесшумная и быстрая. Подросток вжался поглубже в свое мшистое ложе и затаил дыхание. По поведению лежащего рядом Лешака, который слегка приподнялся и наморщил морду, обнажая клыки, Егорша понял кто навестил бивак бандитов…
Беглые зэки в первое мгновение не поняли, что за ревущее страшилище обрушило свою грузную тушу на их шалаш. А когда сообразили, то было поздно – мстительная медведица сгребла в свои титанические объятия первого попавшегося. Им оказался худосочный Зяма.
Малеванный, несмотря на свои уже немалые годы, опомнился быстрее, чем молодой Чагирь, который от неожиданности сначала упал в костер, перевернув котелок с похлебкой, а затем, обожженный пламенем, кулем выкатился наружу. Пахан схватил карабин и с близкого расстояния, практически в упор, выпустил всю обойму в медведицу, рвущую на части несчастного Зяму. Но живучая зверюга, оставив растерзанную жертву, на последнем издыхании достала Малеванного и содрала с него скальп. Вопль пахана слился с хрипом умирающей медведицы, и дальнее эхо возвратило его ослабленный отзвук к берегу реки, чтобы утопить в бездонной мари…
