Подросток сразу понял, что это мать убитого бандитами пестуна. Она была вся какая-то взлохмаченная, дерганая, что вообще противно солидной и созерцательной медвежьей натуре. Из ее открытой пасти падала на землю хлопьями густая слюна – почти пена, в налитых кровью маленьких глазках светилась неукротимая свирепость; медведица дышала глубоко и часто, словно после долгого и быстрого бега, а из зловонной глотки время от времени раздавался тихий, приглушенный рык. И все же, несмотря на беспомощность Егорши, страшная зверюга не спешила напасть, хотя ей очень хотелось это сделать – разъяренная медведица вышла на тропу войны и просто обязана была отомстить за гибель своего малыша. Однако острое звериное чутье предупреждало обезумевшую от горя мать, что впереди, там, где находится один из ее врагов, смертельная опасность – бездонная трясина. И она топталась в нерешительности, вытягивая свирепую морду в направлении Егорши, будто к чему-то принюхиваясь.
Но куда девался пес? Неужто с перепугу сбежал, бросив хозяина на произвол судьбы? Совсем отчаявшийся подросток, у которого с испугу вообще отняло речь, наконец прочистил горло, прокашлявшись, и позвал фальцетом:
– Лешак, Лешак, ко мне! Ату ее, ату!
Казалось, пес вынырнул возле медведицы из-под земли. Ни мало не колеблясь, он молча рванул ее за бок и молниеносно отскочил на безопасное расстояние. Медведица круто развернулась и, как показалось Егорше, в недоумении уставилась на Лешака. Скаля клыки, бесстрашный пес смотрел на нее с не менее свирепым видом, чем она, готовый в любой момент повторить нападение. Этот поединок взглядами продолжался с минуту. Наконец зверюга как-то нерешительно повернула морду в сторону Егорши, будто выбирала на кого напасть, но Лешак не оставил ей времени на размышления: он проворно сменил позицию, оказавшись сбоку медведицы, и той ничего иного не осталось, как опять развернуться мордой к псу. Теперь разъяренная самка решила не устраивать смотрины, а сразу бросилась на Лешака. Пес не стал убегать, лишь отскочил на безопасное расстояние и снова сымитировал нападение. Так они вертелись на крохотном клочке суши до тех пор, пока медведица, не рассчитав дальности прыжка, не бултыхнулась в крохотное озерко. Недовольно рявкнув – на этот раз в полный голос – она выбралась на кочку и напрочь проигнорировав Лешака, державшегося поблизости, быстро пошла, иногда переходя на бег, к зарослям осинника. Наверное, холодная вода немного остудила ее пыл, и медведица приняла решение догнать других врагов, чтобы напасть на них из засады.
Егорша облегченно вздохнул и позвал:
– Лешак, ко мне!
Умный пес мгновенно прибежал на зов и встал на то место, где еще несколько минут назад находилась медведица.
– Лешак, дай слегу! Ты понял? Подай слегу. Ну миленький, ну пожалуйста… Сле-га. Дай слегу…
Пес озадаченно смотрел на хозяина. Лешака обучили многим штукам, но слова "слега" в его собачьем лексиконе не было. Однако ему было хорошо известно слово "дай". И теперь Лешак мучительно соображал, чего хочет его друг и повелитель.
Наверное, минуты озарения бывают и у животных. Лешак как-то странно дернул головой – будто кивнул – и вцепился зубами в жердь. Она была для него тяжеловата, но пес, царапая когтями мшистый взгорок, всетаки подтащил слегу к самой ямине, где Егорша уже погрузился в грязь по грудь.
– Ближе, Лешак, ближе! – еще не веря в спасение, радостно восклицал подросток. – Дай мне! Дай!
Пес перехватил жердь почти посредине и, поднатужившись, одним рывком подвинул ее в направлении тонущего хозяина. И это последнее усилие увенчалось успехом – конец слеги едва не ткнул Егорше в ухо.
Бросив сук, который уже скрылся под слоем грязи, подросток схватился за жердь и приказал псу:
– Тяни! Лешак, тяни!
Эту команду умный пес знал. Он запомнил ее еще с тех пор, когда отец учил его крепкому хвату, очень необходимому в охоте на крупного зверя, в частности, на медведя. Сначала щенка приучали играть с ремнем, пытаясь вырвать его из еще не окрепших зубов будущего охотничьего пса. Затем ремень заменяли деревянной чуркой – чтобы сделать жестче прикус. После приходил черед кольца из толстого резинового шланга, через который пропускали веревку и подвешивали к перекладине. Пес хватал кольцо зубами, а отец раскачивал его словно на качелях. Таким образом развивались челюстные мышцы. Нередко Егорша подменял отца на этих своеобразных тренировках, и тогда во дворе возникала куча мала, когда трудно было понять, где Лешак, а где Егорша, одетый в шубейку из волчьей шкуры.
