Но все усилия напрасны, — продолжает голос. — Ты очень старался, но все равно не
смог не наследить. То ли произошла утечка тепла из-за соприкосновения атомов, то
ли недостаточно сбалансированной оказалась оптическая энергия, из-за чего к
среде прошлого добавились или, наоборот, были из нее изъяты считанные протоны...
Узнать, что случилось, невозможно, но последствия дадут о себе знать, количество
изменений будет расти в геометрической прогрессии. И этот процесс неостановим,
как цунами».
Вселенная, узнаю я, до невероятности хрупка.
И как человек, каким бы могучим ни был его ум, может надеяться вернуть все на
прежние рельсы?
Парень, разносящий продовольствие и прочие необходимые припасы, появляется
дважды в неделю и иногда задерживается на крыльце, рассказывая мне, что видел в
городе. По его словам, заводы и склады удивительно преобразились. Там работают и
живут старики и невероятно покорные дети. Некоторые из заводов делают
приспособления, установленные в моей гостиной, то есть детской. Но чаще всего
это что-то совершенно непонятное. Он ухмыляется, расписывая разноцветные огни,
электростанции, бесчисленных роботов. Разве не поразительно? Чем не чудо? И
сколько удовольствия!
Женщине мои беседы с парнем не по душе. Она считает, что он недостаточно усерден
и не обращает должного внимания на Голос. Впервые — всего на мгновение! — у меня
появляется подозрение, что Голос не ко всем применяет одинаковую силу. Женщина,
к примеру, утверждает, что слышит его постоянно; терзавший ее поначалу страх
сменился энергией и преданностью, а может, просто нервозным стремлением ему
потрафить. Мне же знакомы затяжные периоды молчания, когда меня оставляют в
покое. Бедная женщина первой вскакивает поутру, забывает про время, даже про
голод и так драит пол, что начинают кровоточить руки. Она набрасывается на
разносчика:
— Ты нам совсем не помогаешь.
На это он возражает:
— Как раз помогаю. — И продолжает, не колеблясь: — Часть моей работы —
рассказывать людям о том, что я вижу, держать их в курсе происходящего. Откуда
еще вы все это узнаете? Вы ведь никуда не можете отойти. Ваша задача —
оставаться на месте, и вы превосходно с ней справляетесь.
Логика делает свое дело: она с ворчанием ретируется, чтобы в сотый раз начать
полировать ванну.
Я же про себя задаюсь вопросом, все ли в словах разносчика правда. Вдруг он
умелый лгун?
Непонятно, откуда у меня такие мысли. Представить, что кто-то увиливает, —
значит уже увиливать самому. Тем более что я помимо собственной воли восхищаюсь
смелостью паренька.
Втайне восхищаюсь.
Я узнаю во сне, что прошлое претерпело изменения.
Незначительные явления, наслоившись, переросли в колоссальные.
Возможно, избыточное тепло вызвало нестабильность, повлиявшую на рисунок падения
дождевых капель в летний ливень. Гоминиды спаривались под дождем. Они делали бы
это и в сухую погоду, но в дождь огромное значение имеет частота выпадания и
величина капель. Сперматозоиды и яйцеклетки обладают высочайшей
чувствительностью, узнаю я. Стоит изменить любой из параметров — момент
семяизвержения, угол проникновения, тембр благодарного кряхтения — и в цель
попадет другой сперматозоид. Результатом же становится изменение в эволюции
человечества.
Вид не претерпевает серьезной трансформации. Люди остаются людьми, хорошими и
дурными. Не меняется и характер человеческой истории. Люди овладеют теми же
орудиями труда, потом станут воевать и создавать народы и государства. Просто
сменятся отдельные лица, как известные, так и анонимные, и по времени пробежит
мощная волна искажений.
Чтобы истребить самого себя, не обязательно поднимать руку на собственного
дедушку. Достаточно вовремя вылить на него ушат воды.
Привозят эмбрион — и не в чем-нибудь, а в грузовичке для доставки цветов.
Каждый дом на нашей улице получает такие эмбрионы, и Голос внушает всем гордость
и чувство долга. Мы закрыли сток ванны и наполнили ее густой жидкостью. Трубки
качают в нее кислород. Операторы подсоединяют к эмбриону пластмассовую пуповину,
потом я помогаю женщине проверить датчики и сенсоры, чтобы удостовериться, что
наш крохотный комок живой ткани здоров.
