– О, приятно познакомиться, – пропела Кэнди.
Они оторвались друг от друга, заторопились вглубь коридора и в самом конце его скрылись в какой-то комнате. Корнелиус с улыбкой смотрел им вслед, пока они не исчезли из виду.
– Корнелиус… – сказала Ингрид.
– Мм?
– Когда вы в последний раз видели Пейдж?
Он медленно повернулся, печальным взглядом окинул комнату.
– То, что я сейчас вам скажу, – начал он, – я не сказал полицейским по очевидным причинам.
Они ждали продолжения.
– Вы должны меня понять. Может быть, я что и приукрашиваю, рассказывая тут вам про Пейдж, про то, как хорошо она относилась ко мне и к Хлое. Но дело в том, что она была тот еще подарочек. Наркоша. Когда приходила ко мне… ну, то есть типа в шахматы поиграть или перекусить чего-нибудь, что уж тут говорить, хотя я не люблю об этом трепаться, я за ней все время присматривал. Понимаете, о чем я? Беспокоился, как бы она чего-нибудь не стащила, ведь все наркоши такие.
Саймон все понимал. Пейдж и у них тащила все, что плохо лежит. Из бумажника Саймона пропадали деньги. А когда исчезли кое-какие украшения Ингрид, Пейдж заявила, что она тут ни при чем, да с таким артистизмом, что это тянуло на «Оскара».
«Все наркоши такие».
Наркоша.
Его дочь – наркоманка. Саймон никогда не позволял себе открыто выговорить это слово, но, сорвавшись с губ Корнелиуса, оно обрушилось на него как ужасная, неопровержимая реальность.
– Я видел Пейдж за два дня до того, как убили Аарона. Внизу, возле входной двери. Я входил в дом, а она бежала вниз по лестнице. Чуть не шлепнулась. Будто убегала от кого-то. Так быстро, что я и вправду испугался, что она споткнется и упадет.
Корнелиус смотрел куда-то в пространство, словно все еще видел ее перед собой.
– Я протянул к ней руки, чтобы не дать ей упасть. – Корнелиус поднял руки, хотел показать, как он это сделал. – Я окликнул ее. Но она как ветер пронеслась мимо и выскочила на улицу. То есть такое бывало и раньше.
– Что бывало и раньше? – спросила Ингрид.
Корнелиус повернулся к ней.
– Ну, когда она так быстро пробегала мимо меня. Словно не в себе, словно не видит меня, не знает, кто я такой. Так бывало не раз: пробежит вот так мимо – и к пустырю, который у нас тут рядышком. Заметили его, когда подходили к дому?
Саймон и Ингрид одновременно кивнули.
– Он весь окружен колючкой, но там сбоку есть проход. Вот она и бежит за дозой… к Рокко.
– Рокко?
– Это местный наркодилер. Аарон на него работал.
– Аарон торговал наркотиками?
Корнелиус вскинул брови:
– А это вас удивляет?
Саймон и Ингрид обменялись быстрыми взглядами. Нет, это их нисколько не удивляет.
– Дело в том, что, когда наркоману нужна доза, вы можете хоть защитников НФЛ поставить на его пути, он все равно прорвется. Так что все, о чем я говорю сейчас – ну, то, что она мчалась как сумасшедшая, – в этом не было ничего странного.
– А в чем тогда было странное?
– На лице у Пейдж я заметил синяки.
У Саймона даже зашумело в ушах, а собственный голос зазвучал словно откуда-то издалека:
– Синяки?
– И кровь тоже. Словно ее избивали.
Саймон сжал кулаки. Его охватила ярость, горячая волна прокатилась по всему телу. Наркотики, наркоша, обдолбанная, что там еще – он ведь мог что-то с этим сделать, как-нибудь остановить все это.
И кто-то избил его девочку.
Саймон живо представил себе, как безжалостная рука складывается в кулак – сжимается, как сжались сейчас его кулаки, – потом кулак отходит назад, на лице презрительная ухмылка, и этот кулак врезается в беззащитное лицо его дочери.
Жгучая злость, бешеная ярость бушевала в его груди.
Если это был Аарон и если каким-то чудом Аарон оказался бы сейчас перед ним, Саймон убил бы его, ни секунды не колеблясь. Без всякой жалости. И не чувствуя себя виноватым.
Прикончил бы его на месте.
Саймон снова ощутил теплую ладонь Ингрид, она взяла его за руку, возможно пытаясь привести в чувство.
– Я понимаю, каково вам сейчас, – сказал Корнелиус, глядя Саймону в глаза.
– И что вы тогда сделали? – спросил Саймон.
– А кто говорил, что я что-то делал?
– Но вы ведь поняли, что я сейчас чувствую, – сказал Саймон.
– Это не значит, что я что-то сделал. Я ей не отец.
