– Вы это серьезно?
– …и выстрелил в него. Я имею в виду, в Лютера. А тот выстрелил в ответ.
Саймон скривил лицо.
– Сейчас Лютер у себя дома, залечивает серьезную рану…
– А моя жена, – Саймон почувствовал, что краснеет, – лежит сейчас в коме в десяти ярдах от нас.
– Я знаю. Но вы же понимаете, кто-то ведь в Лютера стрелял.
Фагбенл придвинулся к нему поближе. И теперь до Саймона дошло. Он понял, что происходит.
– И поскольку мы не знаем, кто в него стрелял, заявление Лютера, что он действовал в пределах самообороны, повлечет за собой естественные сомнения. Свидетели, если таковые найдутся, вашу версию происшедшего поддерживать не станут. Они будут поддерживать версию Лютера. – Фагбенл улыбнулся. – У вас ведь не было в этом наркопритоне друзей, Саймон?
– Нет, – сказал Саймон. – Конечно не было.
У лжи быстрые ноги. В Лютера стрелял Корнелиус и тем самым спас их, но Саймон ни за что его не выдаст.
– Вот и я об этом. Так что других подозреваемых нет. Следовательно, адвокат Лютера будет стоять на том, что в Лютера Ритца стреляли вы. А потом, когда все остальные разбежались кто куда, у вас было время. Вы спрятали пистолет. Если были в перчатках, выбросили. Да что угодно.
– Послушайте, детектив…
– Что?
– Вы пришли меня арестовать?
– Нет.
– Значит, все это может подождать?
– Думаю, да. Я не верю в то, что наплел Лютер. Это так, для ясности. Но мне все-таки кое-что здесь кажется странным.
– Что именно?
– Вы помните, как мы вошли в его больничную палату для опознания?
– Да.
– А Лютер, ну, короче, плохо въезжает в ситуацию, надеюсь, понимаете, о чем я. Этот глупец сразу сознался в том, что на месте преступления в него стреляли, помните?
– Да.
– То есть соображает он туговато.
– Согласен.
– И все же, когда я его спросил, зачем он это сделал, помните первое, что он сказал?
Саймон молчал.
– Он показал рукой на вас, Саймон, и сказал: «А его почему не спросите?»
Саймон вспомнил. Вспомнил, как он сразу разозлился: вот перед ним стоит этот подонок Лютер, который покушался на жизнь Ингрид. Мысль о том, что этот мерзавец способен такое совершить, привела его в бешенство.
– Он просто хватался за соломинку, детектив.
– Думаете?
– Да.
– Нет, Саймон, вряд ли у него хватило бы на это ума. Очевидно, Лютер знает кое-что, о чем еще нам не рассказал.
Саймон секунду подумал.
– Например? – спросил он.
– Это вы мне скажите, – предложил Фагбенл. – Кто стрелял в Лютера, Саймон? Кто спас вас обоих?
– Не знаю.
– Это ложь.
Саймон промолчал.
– В том-то и закавыка, друг мой, – продолжал Фагбенл. – Стоит только впустить одну ложь, пусть даже из самых лучших побуждений, на ее спине въедет целая толпа. Они всем скопом набросятся на правду и растерзают ее. Поэтому спрашиваю еще раз: кто стрелял в Лютера?
Они стояли почти вплотную, глядя глаза в глаза друг другу.
– Я уже сказал, – стиснув зубы, ответил Саймон. – Я не знаю. У вас есть ко мне еще что-нибудь?
– Думаю, нет.
– Тогда позвольте, я пойду к жене.
Фагбенл похлопал Саймона по плечу, как бы дружески, но и с некоторой угрозой.
– Будем на связи, – сказал он.
Фагбенл двинулся по коридору, и в это время у Саймона зазвонил телефон. Номер он не узнал и подумал, не перевести ли звонок на голосовую почту – слишком много в последнее время звонков с просьбами, – но региональный код был тот же, что и колледжа в Лэнфорде. Он отошел в сторонку.
– Алло!
– Мистер Грин?
– Да.
– Я получил ваше письмо и текстовое сообщение, поэтому и звоню. Это Луи ван де Бик. Преподаватель Лэнфордского колледжа.
Саймон уже почти забыл про те свои сообщения.
– Спасибо, что откликнулись.
– Нет проблем.
– Я хотел поговорить с вами о моей дочери Пейдж.
С той стороны повисла тишина.
– Вы ее помните? Пейдж Грин.
– Да, – ответил он, но голос его теперь звучал как-то глухо, словно издалека. – Конечно помню.
– Вам известно, что с ней произошло?
– Я знаю, что она бросила учебу.
– Она пропала, профессор.
– Мне очень жаль.
– Мне кажется, в колледже с ней что-то случилось. Я думаю, все началось именно там.
– Мистер Грин…
– Да?
– Если я правильно помню, ваша семья живет в Манхэттене.
– Правильно.
– Сейчас вы находитесь там?
– В городе? Да.
