Глава вторая Необычное пробуждение
Я пришел в себя в доме на берегу моря.
Меня разбудил отдаленный ритмично повторяющийся рокот, похожий на дыхание великана.
Я огляделся. Незнакомая комната со снежно-белыми стенами и небольшими окнами, в которых вместо стекол были вставлены, как мне показалось, перламутровые пластинки.
В соседней комнате послышались шаги. Прищурившись, я увидел вошедшую в комнату незнакомую женщину, краснощекую, пышущую деревенским здоровьем. Она недолго оставалась возле меня; взяв со стола блюдце, поставила на него грязную чашку и вышла. Ее широкий зад на мгновение полностью загородил дверной проем. Я представил ее фигурой на носу парусного судна; мне захотелось вырезать на ней какое-нибудь очаровательное имя, способное затушевать ее чрезмерную полноту.
Под окном снаружи вспыхнул спор; слова спорящих произносились вибрирующими пронзительными голосами. Я оторвал голову от подушки и увидел небо — синее небо с клочьями облачной пены, словно оставшейся после стирки, и нервно мечущимися белыми закорючками.
— Чайки! — радостно воскликнул я. И тут же добавил: — Море!
Море простерлось до горизонта пространством цвета синеватой стали; его украшали легкие султаны дыма из пароходных труб.
— Гертруда! Ты только посмотри! — крикнул я. — Иди скорее сюда, Гертруда!
В соседней с моей спальней комнате, откуда только что смутно доносились оживленные голоса, мгновенно воцарилась тишина. Послышалось хлопанье дверей и голос, на этот раз показавшийся мне знакомым, крикнул:
— Боже, неужели это возможно!
В мою комнату ворвался ураган платьев; беспокойные руки принялись тормошить меня, множество поцелуев оставило влажные следы на моих щеках.
— Мсье Жак! Мой маленький Жак, мой дорогой!
Появилась Гертруда, рыдающая, вибрирующая, словно счастливая струна.
— Я знала, что добрый Господь вернет мне моего Жака!
Я оставался в постели. Я молчал и дрожал, охваченный оцепенением.
Гертруда обладала пышной черной гривой волос, которые она энергично расчесывала на своей голове олимпийской богини, и которая блестела от щедрого сбрызгивания лаком. Поэтому мне показалось, что на мою грудь опустился серебряный шлем.
— Гертруда, что с нами случилось?
Она, конечно, поняла меня, потому что на ее лице мелькнуло неудовольствие.
— Ничего, мой малыш. Послушай, нам крупно повезло, доктор Санторикс находится поблизости, и он скоро сможет зайти к нам… А у нас… У нас ничего не случилось…
— Очень хорошо, — сказал я. — Я подожду доктора. Но, скажи, где мы сейчас находимся?
Она успокоилась, и принялась бойко тараторить.
Мы находились на севере Голландии, на берегу моря. В затерянном среди дюн коттедже. Вечерами можно было видеть редко — два раза в минуту — мигающий луч прожектора, провожающего суда, уходящие в дальние страны в поисках приключений.
Толстую женщину звали Кеетье, как всех голландок; она весила двести двадцать фунтов, но решала все хозяйственные проблемы энергично и с любовью.
В одном лье от виллы находился небольшой приморский городок, похожий на игрушку, сделанную из разноцветных камешков. Мы часто посещали его во время прогулок, и каждое посещение использовали, чтобы отведать супа с мидиями и хлебцев с копченым угрем. Это было удивительно вкусно!
Вчера рыбак принес на кухню несколько прекрасных камбал. Из них можно было приготовить настоящий праздничный обед. Кеетье отправилась в город на повозке продавца морепродуктов за голландскими ликерами, самыми восхитительными и самыми крепкими напитками на свете.
Все то и дело повторяли, что нужно было отпраздновать событие.
Скажи, Гертруда, что за событие вы хотите отпраздновать? — поинтересовался я.
На ее лице снова появилось недовольное выражение, словно она пожалела, что слишком много сказала мне
Как же, твое выздоровление малыш! Ведь теперь ты здоров!
Получается, что я был серьезно болен, да, Гертруда?
Да, малыш, ты был серьезно болен… Но я слышу, что появился наш доктор!
