Он что-то прошептал на ухо старому капитану, руль немедленно был переложен вправо, и мы на черепашьей скорости направились к Парагуане, где на побережье имеется множество укромных бухт.
И мы стали на якорь в такой бухточке, чтобы жариться на жгучем солнце и умирать от жажды и скуки, с утра до вечера пялясь на гладкое, как покрытое маслом, море, в котором мелькали акулы, стремившиеся сожрать кого-нибудь из нас так же сильно, как мы мечтали о виски со льдом.
Испанец, древний, как Мафусаил, кормивший команду «fejanos», то есть самыми отвратительными, какие только существуют, бобами, поднимался время от времени на палубу и смотрел на сушу, на раскалившиеся на солнце холмы и бурчал «партюмон». Повторив это загадочное слово еще раз, он ухмылялся и возвращался на камбуз.
В один из таких моментов Каллаган — да будет его имя проклято до седьмого колена — вмешался со свойственным ему педантизмом.
— Это значит, что горы заняты каким-то делом, — сказал он, — но я скорее превращусь в кокосовый орех, чем пойму что-нибудь сверх сказанного.
После этой фразы он надолго задумался, посасывая трубку, и любой из нас, взглянув на него, понимал, что его мозги усиленно работают, хотя он и мало походил на гору.
Неожиданно он встрепенулся и хрипло пробормотал:
— Кажется я понял: если гора должна разродиться, значит, в ней есть золото.
И он тут же вцепился в испанца.
Испанец выслушал его, покачал головой, ухмыльнулся и пробормотал на своем жаргоне:
— Madre de Dios! Да, конечно, поднять золото! Ха-ха-ха!
Каллаган хлопнул его по спине мокрой шваброй, и на этом все закончилось, по крайней мере, на данный момент. Мы услышали слово «золото» и этого было достаточно, чтобы наши сердца забились сильнее, словно свихнувшиеся паровые двигатели.
Рипли, хорошо знавший эти края, замотал головой, словно статуэтка Будды:
Точно, здесь, в этих адских местах, полно желтой дряни!
Они сошли на берег вчетвером: Рипли, Каллаган, Бэнкс и Экхаусер.
Рипли сообщил спутникам, что холм, к которому они направлялись, назывался «тогпе»[55], что мало повлияло на уровень их учености.
Ближе к вечеру, когда солнце перестало обжигать любого неосторожного, они уселись отдохнуть на холме, в скудной тени кактусов. Им нужно было решить, каким образом быстрее добиться нужного результата.
Земля высохла и стала твердой, как кирпич; к тому же в ней было полно острых обломков горных пород, и вся эта масса была сплетена в настоящий монолит множеством толстых корней. Бэнкс попытался копать ее лопатой.
Неожиданно он закричал, скривившись от отвращения.
Посмотрите, на какое чудовище я наткнулся!
Тьфу, до чего же отвратительное существо! — воскликнул Рипли, увидев огромного земляного краба, побеспокоенного лопатой Бэнкса.
Краб щелкнул несколько раз своими мощными клешнями, и этот звук напомнил нашим золотоискателям удары кузнечного молота по наковальне.
Каллаган размахнулся и ударил краба подобранной по дороге палкой.
Краб снова щелкнул клешней, но на этот раз послышался треск, так как чудовище перекусило палку, словно соломинку.
Вот это настоящее дружеское рукопожатие! — ухмыльнулся Бэнкс. Потом он размахнулся и изо всех сил ударил краба лопатой.
На этот раз толстый панцирь краба не выдержал и раскололся. Этого оказалось достаточно, чтобы он расстался с жизнью. Одержавшие верх над отвратительным животным моряки некоторое время сидели, приходя в себя после схватки и рассматривая свою жертву. Они все еще не решались прикоснуться к крабу, настолько грозным выглядел он даже после смерти.
Потом Каллаган неожиданно воскликнул:
— Посмотрите, как блестит на солнце это мерзкое создание!
Экхаусер, толстый молчаливый немец, приподнял краба и прикинул его вес; животное весило не меньше пятнадцати фунтов. Каллаган поцарапал панцирь краба карманным ножом и воскликнул:
— Это же золото! У дьявольского создания имеется золотой панцирь, и золота в нем не меньше, чем в золотой корабельной цепи!
Рипли поддержал Каллагана:
— Значит, краб под землей просто купался в золоте! За работу, парни!
Они принялись лихорадочно копать, разбрасывая в стороны землю и камни. Когда солнце спустилось к горизонту, и на землю упали темно-синие тени, Бэнкс наткнулся на карман, из которого они извлекли десяток небольших самородков.
