— В качестве заложников? — спросил Воробьев.
— Так, на всякий случай.
Возвратившись в квартиру, Белкин выпил стакан самогона, приказал:
— Ждите меня утром. Советую не появляться в городе. Пошли! — позвал он полицаев.
— Завтра, — сказал Воробьев, — мы, вероятно, вместе с этим типом поедем в Тонеж «выполнять задания» немецкого командования. Вы, девушки, вместе с хозяйкой завтра же с наступлением темноты уйдете отсюда. Предварительно проверьте, будет ли за квартирой установлено наблюдение. А сейчас спать.
Во второй половине следующего дня к дому подкатила повозка, запряженная парой лошадей. В ней сидел человек с пышными рыжими усами. Ребята узнали Белкина.
Он вошел в квартиру, поздоровался.
— Поехали. Девушки остаются здесь.
— Что это за маскарад? — спросил Воробьев. — Может, и нам бороды прицепить?
— Это вы насчет моих усов? Так нужно…
В трех километрах от Тонежа остановились на хуторе. Белкина доставили в штаб оперативной группы. Когда он узнал, к кому попал, то спокойно спросил:
— Что я должен сделать для вас, чтобы сохранить свою жизнь? Я кое-что знаю…
— Что ты знаешь?
— Я знаю главное, — сказал Белкин, — что вас должно интересовать. Против вас готовится большая акция.
Оказывается, Бухча, за которую партизаны вели упорный бой, была снова занята большим отрядом жандармерии и двумя карательными командами СД. В ближайшие дни одна из крупных частей, следующая на фронт, будет снята в Турове и тоже направлена против партизан. Ивановская Слобода будет занята другой частью и, таким образом, партизанам не остается другого пути, как снова прорываться через Бухчу.
Последующие события подтвердили показания Белкина. Кем же был Белкин? Сын кулака. Когда ему было десять лет, его отец был расстрелян за убийство сельского активиста. До шестнадцати Белкин жил с бабушкой, а потом уехал в город и возвратился в деревню, когда ему было девятнадцать лет, лишь для того, чтобы продать все, что осталось после смерти бабушки. Когда началась война, ему было двадцать пять. От мобилизации в Красную Армию он уклонился и скрылся в лесу. С приходом немцев явился в военную комендатуру Турова и стал служить верой и правдой. Действуя в составе команд СД, Белкин стал жестоким карателем. Его знали не только в Тонеже, но и во многих других населенных пунктах.
На первых же допросах он выдал известных ему пособников гестапо и СД.
Гитлеровцы не заставили себя долго ждать.
28 декабря с наступлением темноты батальон под командованием майора Шлиффена повел наступление на Тонеж. Бойцы Шалыгинского и Глуховского отрядов встретили их плотным огнем. Ковпак из Ивановской Слободы направил в тыл фашистам роту автоматчиков, удар которой был настолько неожиданным, что гитлеровцы бежали, бросив обоз, легкую пушку и минометы. Всю ночь партизаны в лесу вылавливали фрицев. Сам майор Шлиффен бросил планшет с картой и приказом о наступлении.
Рано утром ко мне пришли два друга из третьей роты — Николай Махлин и Михаил Косинцев. Они принесли хорошо упакованный ящик с патефоном и пластинками. Кроме того, они положили на стол более десятка писем.
— Фашист стал не тот, которого я знал в сорок первом году, — сказал Махлин. — Как видно, Красная Армия научила его уважать Россию. Вот, поглядите, Фриц Краузе написал из Сталинграда своему брату: «Дорогой брат! Если тебе будут говорить, что там в загробной жизни есть ад — не верь. Он здесь у нас, в этом проклятом богом городе. Каждый день гибнут тысячи немцев. Мы все чаще думаем о том, что слишком дорогой ценой мы платим за жизненные пространства для рейха. Да и нужно ли нам чужое пространство? Молюсь за то, чтобы ты остался жить и помогал моей семье. Я обречен. Нет никакой надежды выбраться отсюда живым».
— Где вы нашли это письмо? — спросил я.
— На шоссе, — ответил Махлин. — Как видно, этот братец бросил сумку, шинель и драпанул в Туров.
Завели патефон, стали проигрывать пластинки: фуга Баха, сонаты Бетховена, хор из оперы «Иван Сусанин», музыка из балета «Ромео и Джульетта» Сергея Прокофьева.
Записан фрагмент беседы Ромео с монахом Лоренцо. Мелодичная певучесть музыки заставила нас позабыть о только что закончившемся бое.
