Тема века - вера и безверие - присутствует во многих произведениях Лескова. Он считает, что если у человека нет идеала, того чувства, которое живет внутри него, то этого человека всегда ждет трагический конец. Безверие, нигилизм для писателя - это примитивизм, отрицание всего сущего. У него нет таких героев, как Иван Карамазов, Раскольников, которые пытаются внести коррективы в промысел Божий. Он любит изображать дурачков, людей немного с придурью (Голован, Ахилла). У него нет героев, которые хотят заново решить вопрос: «убий - не убий». Вся история человечества построена на убийстве. Вот он - человек, царь природы!.. У Лескова - не царь.
Достоевский считал, что важнее всего диалектика, борьба двух начал - атеизма и веры. Об этом все его романы. Писатель анализирует нигилизм, а не высмеивает. Его идея о том, что человек, победив страх смерти, становится бессмертен, взята у нигилистов. Что же останется после смерти? «Лопух»? Он берет такую тонкую материю, как совесть. Особенно хорошо это показано в образе Смер- дякова. Тот мечтает о французской революции, где «деспотизм рождает свободу». Он убивает, не зная, что за этой чертой. Неужели пустота? Нет - совесть, муки совести. Достоевский не смог завершить свою систему. Пока он был художником, все получалось. А когда стал писать о золотом веке, началась фантасмагория.
У Лескова есть своя вера. Вера - это то, что дано всем, но она не подлежит всенародному обсуждению, она не для показа. Вера принадлежит самому человеку. П. Флоренский в заметке о Лескове (по поводу рассказа «На краю света») говорил, что этот писатель лучше всех передал чувство веры «за пазухой».
Многим писателям вера была дорога по воспоминаниям детства. Лесков не исключение. В детстве бабушка таскала его по монастырям на богомолье. У писателя часто можно встретить картины монастыря. Это большая часть русской жизни. Лесков напитан этой русской почвой. В рассказе «Овцебык» он описывает свои детские впечатления: его бабушка знала много монастырей, монастырских легенд, истории икон, чудотворения. В монастырях ее тоже знали и всегда ждали. Он был ее адъютантом с детского возраста. Поездка по монастырям имела для него много привлекательного. Мальчик очень любил послушников. Этот народ веселый, шаловливый, отважный, «...и все тогда было такое милое, веселое, а теперь <...> нет беззаботного детства, нет теплой животворящей веры во многое, во что так сладко и так уповательно верилось»
Он оставляет для себя какой-то уголок воспоминаний, где не иронизирует. Но всеразрушающий дух сомнения настолько силен в его творчестве, что позднее Лесков стал аналитиком. Предмет веры делается для него предметом анатомии. Но аналитические идеи разбивались о детскую веру. В поисках ответа на волнующие его вопросы Лесков обращался к Толстому - мудрецу и патриарху литературы и всего русского движения. «Почуяв его силу, я бросил свою плошку и пошел за его фонарем», но ответа, удовлетворяющего его, не нашел. Здесь писателя ждало большое разочарование.
Романы «Островитяне», «Обойденные»
Роман «Островитяне» (1866) не похож на произведения, которые Лесков писал ранее. «Островитяне» написаны в манере петербургского очерка, который писатель, вообще-то говоря, не очень жаловал. Но потом мы увидим, что вторая половина творчества Лескова очень часто привержена именно к этому жанру, к этой манере, к этому пейзажу, к этой «сумрачной России».
Это совершено особый тип романа, написанный Лесковым словно в полемике с Достоевским. Вообще Лесков как писатель очень интересен в том смысле, что он постоянно вступает в полемику с корифеями русской литературы. Тогда они еще не были корифеями, но, во всяком случае, им принадлежала ведущая роль в русской литературе - Достоевский, Л. Толстой, Тургенев, Островский. Когда читаешь Лескова, то невольно возникает параллель с теми художниками, которых я назвал, и ты задаешь себе вопрос: зачем это нужно было писателю? Обычно каждый писатель идет своим путем, пишет в своем стиле, своей манере. А Лесков очень часто изменяет этому принципу. Вместо того чтобы развивать свой стиль, свою манеру, он ориентируется на других писателей. Я делаю большую ошибку, употребляя слово «ориентируется» - потому что он соперничает. Он спорит, словно говоря: «И у меня так получится, даже лучше». Эта манера полемиста в полном смысле слова, потому что каждый его роман - это полемика. Не только идейная, но прежде всего художественная.
