Интересно, что Лескову все время хочется уловить национальные черты. Никто лучше него не изобразил русский характер: «кривая выведет», «авось да небось»... А в «Островитянах» он хочет понять немецкий характер. В романе дана целая галерея петербургских немцев. Петербург - искусственный европейский город, с его чиновничьим укладом, с его противоречиями - близок немцам. Самое интересное для писателя - их уклад, быт. Лесков рисует их характерные черты - расчет, аккуратность, педантичность. Автор не иронизирует, он беспристрастен. Он летописец. Но до каких пор он будет бесстрастным?
Но и немцам хочется проникнуть в русский быт, понять русский дух. Если вы присмотритесь к этому роману, то увидите, что Шульц все время хочет показать свою образованность, он все время ссылается на православных писателей, хотя он, конечно, лютеранин. Он говорит: «мы русские люди»,«у нас на Руси ». Это очень характерно для этого персонажа, и так же характерно, что он очень спокойно и уверенно говорит о новом доме, который он построит. И он его действительно построит. Все, что он задумал, - все сделает. Это экономически, психологически очень устойчивый характер. Но в нем нет одного - нет того наполнения, которым «всякая душа живится и чистотой совершается». Желания жить душой, то есть понять свой внутренний мир, понять, что же такое вокруг меня и внутри меня, - вот этого здесь нет. Но надо сказать, что Берта, жена Шульца, также не хочет этого понимать, потому что понимание - это тяжесть. Познание приносит нам страдания. Каждый художник - это лицо страдающее. Жизнь каждого писателя, художника, живописца - сплошное страдание, потому что он никогда не доволен тем, что он делает. То, что он делает, несовершенно по отношению к тому, что его окружает, и это всегда мучает. И в этом смысле очень интересен Роман Прокофьевич Истомин. Но о нем дальше.
Ида - совсем другой характер. Она смотрит на Берту с любовью и в то же время с отчуждением. Она понимает, что Берта - очень хороший человек, но в то же время это ее «хорошее» чуждо и нехорошо для Иды. Она понимает, что Шульц - прекрасный мужчина, но она относится к нему с внутренним презрением. Это презрение заключается в том, что она понимает его ограниченность, его ничтожество. И она очень любопытно ведет себя, в то время как Шульц хвастается, что он похлопывает по плечу Романа Прокофьевича, знает многих актеров и как они играют, знает, что петербургский театр - лучший театр, так что, уж если говорить об опере, то здесь, конечно, он немного уступает итальянской опере. Шульц обнаруживает свои познания о театре, но не они важны для него, а то, что он с тем актером знаком, с той знаменитостью встречался, того у себя может принять. Близость к талантам - вот что привлекательно для немцев - и для всех средних натур. Шульц ищет знакомств со знаменитостями. Здесь все на грани гоголевского Хлестакова. Помните, как там: «с хорошенькими актрисами знаком», «с Пушкиным на дружеской ноге»? И здесь та же самая нота. И у Иды эти разговоры, это хвастовство вызывает презрение. Хотя она как изваяние: ни один нерв у нее на лице не дернулся, никакой реакции не было. Она слушала - и только. Слушала - и внутри презирала своего зятя, не дав понять это ни зятю, ни Берте, ни кому-либо другому. Она нейтральна в этой смешной и глупой комедии, которую разыгрывает Шульц. Но не только Шульц общается с талантливыми людьми, «талант» (Истомин) тоже с ним общается.
Маня - особый человек. Я бы сказал, она по натуре художник. Она воспринимает мир чрезвычайно обостренно. И когда она впервые смотрит на свой портрет, написанный Романом Прокофьевичем, она испытывает некоторое волнение, растерянность и в то же время проникновение. Она несколько огорчена, что Истомин рассмотрел ее внутреннюю сущность, угадал ее характер - она бы сказала: угадал ее душу. С этого момента начинается сближение Истомина с ней. Она еще не девушка, еще полуребенок, но уже тот самый полуребенок, который через два- три года будет сложившимся существом. Ее ожидают самые большие страдания - это страдания первой любви. Лесков их очень хорошо показывает. Я думаю, что он их показывает лучше, чем Тургенев. У Тургенева здесь все расплывется, начнутся диалоги, описания, вздохи. Ничего этого нет у Лескова. Как художник с тактом, он дает это объяснение, как теперь говорят, за закрытой дверью. Ида слушает, что происходит в комнате, где находятся Маня и Истомин. Слушает и понимает, что там происходит. И в то же время стремится сделать вид, что она ничего не понимает. Это своего рода защита, чтобы никто другой не мог ничего понять. И рассказчик, который здесь присутствует и тоже понимает, что там что-то происходит, только иногда смотрит на Иду и видит, что та все понимает и только делает вид, что она ничего не слышит. Входит мать. У Иды вырывается: «Славабогу, мама пришла!» «Ах, Софья Карловна здесь!» - говорит рассказчик. Этим снимается напряжение сцены первой любви, первого поцелуя, который они услышали, но сделали вид, что не слышат его и вообще не знают, что происходит.
