– Нет, – тихо сказал он. – Гимли там был. – Его глаза внезапно стали огромными и испуганными. – Я… я не стал бы убивать моего ребенка, доктор.
– Вы его убили, – сказал Тахион.
Во взгляде Грега он видел те глубокие раны, которые каждое его слово оставляло на его душе, несмотря на то что Грег не желал в этом признаваться.
Однако Хартманн уже упрямо возвращал себе спокойствие и самообладание. Ладонью он пригладил себе волосы.
– Доктор, я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Даже если бы я поверил всему тому, что ты сказал…
– Лечитесь.
Хартманн был настолько сосредоточен на собственных словах, что чуть не прослушал ответ Тахиона.
– Э-э?..
– Обратитесь за врачебной помощью, Грег. Найдите психотерапевта. Я подберу вам специалиста… – Тахион внезапно понял, насколько это безнадежно. Психотерапевту придется рассказать слишком многое, и все выплывет. Все наверняка расползется по швам. Тахион досадливо поморщился. Ему не понравился тот единственный выход, который он видел. – Мы будем проводить вместе много времени, Грег.
– Что ты хочешь сказать?
– С этого момента я становлюсь вашим лечащим врачом. Вы – мой пациент.
Грег отрывисто хохотнул и повернулся к доктору спиной.
– Нет, – сказал он. – Не-а. Мне не нужен чертов мозгоправ только из-за того, что Кукольника не стало. Ты даже не человек, доктор. Сомневаюсь, что у тебя есть достаточная квалификация, чтобы работать психологом.
– Считайте это компромиссом. Это гарантирует мое молчание.
– Я же сказал: моя способность ушла, а виновата была она.
– Пошли на новый круг? Признайте истину того, что я вам говорю, Грег. Вы ведь даже смотреть на меня не желаете. Я видел вашу вину, Грег. Вы можете отрицать ее – даже перед самим собой, – но я правду знаю. Вам пора осознать реальность.
Между ними растянулось долгое молчание. Наконец Грег сказал:
– Ладно, доктор. Я пойду на компромисс: политики к ним привычны. Ваше молчание в обмен на мои деньги, да? Надо полагать, вам понадобятся платежеспособные больные, когда вам прекратят финансирование.
Тахион счел ниже своего достоинства отвечать на это оскорбление.
– Я свяжусь с вами, как только вернусь в Нью-Йорк.
– Отлично.
Хартманн вздохнул. Он попытался изобразить свою отработанную улыбку, но у него она не получилась. Пройдя к чемодану, он составил его на пол.
– Ну, тогда это все. Я еду за Эллен. Вполне понятно, что она растеряна и сильно ранена всем этим. – Неловкая улыбка появилась снова. – Перед ней я тоже буду извиняться. Пока я прощаюсь. Наверное, мы скоро увидимся…
Хартманн протянул Тахиону руку.
Тахион с горьким изумлением воззрился на протянутую ему руку. Он пытался понять, следует ли считать это прощальной жестокой шуткой Грега. «Слушай, все забыто. Давай пять, и помиримся. Мы снова приятели».
«Но я пять дать не могу, ублюдок! Ты об этом позаботился».
Хартманн внезапно понял, что сделал, и резко отдернул руку. Он ничего не сказал. Он прошел к двери и открыл ее. Они вышли из номера вместе.
– Проводите меня до лифта? – спросил Хартманн.
– Нет.
– Тогда я позвоню и запишусь на прием.
Тахион проводил его взглядом: рыхлый полный мужчина с белой лысиной, светившейся там, где волосы поредели. Он всегда считал Грега динамичным и красивым.
Теперь стало ясно, что это тоже было действием его способности. «Не сделал ли я ошибки, сказав о его способности правду? Может, было бы лучше позволить ему верить в то, что в него вселялись Кукольник и Гимли?
НЕТ! Он избежал наказания. Я не допущу, чтобы он избежал чувства вины».
Однако на данный момент Кукольник был мертв. Теперь Тахиону предстоит следить, чтобы это и дальше оставалось так. А это значит, что ему придется и впредь находиться рядом с Грегом Хартманном. Тошнотворная мысль.
Такисианец пошел к лестнице. Сев на бетонную ступеньку, он прислонил голову к холодным металлическим перилам. Рука у него снова пульсировала болью: казалось, острые когти раздирают ее до самого плеча. Он устало подумал, что, возможно, именно здесь умер Джек. А чуть ниже Грег убил собственного ребенка.
«Я тоже мертв. Но никто пока этого не заметил, потому что я все еще хожу».
Восемь июльских дней. Восемь дней, за которые он потерял столь многое: своего самого давнего друга на Земле, веру и уважение к Грегу Хартманну, любовь и уважение своих джокеров…
