Скоро, однако, положение дел внезапно изменилось. Восставшие бароны, как мы знаем, уже согласились на мир с английским королем, и все, казалось, предвещало этот мир. Готфрид приехал по поручению отца, чтобы сговориться с баронами, но вместо того неожиданно перешел на их сторону. Восстание возобновилось, и Готфрид во главе брабантского отряда вторгся во владения отца. К восставшим присоединился и «молодой король».
Началась война отца с сыновьями. Война была жестокая. Когда Готфриду пришлось платить своим наемникам деньги, а их у него не оказалось, не долго думая он ограбил монастырь Св. Марциала, не пощадив и раки святого. Генрих не прекращал войны с отцом, несмотря на угрозу интердиктом; он говорил, что воюет не с отцом, а с Ричардом, желая избавить от его тирании население Пуату. В праздник Вознесения церковное проклятие поразило всех восставших против английского короля, кроме молодого Генриха: на него смотрели как на игрушку в руках восставших баронов.
Восставшим помогал и французский король. Таким образом, эта борьба была предвестницей разразившейся полтораста лет спустя Столетней войны.
Наш поэт употреблял все усилия к тому, чтобы вселить в слабого Генриха решимость продолжать борьбу. Последний стал неузнаваем, занимался разграблением монастырей и до такой степени раздражил когда-то любивших его лиможских граждан, что они встретили его целым градом камней, когда он подъезжал к их городу. Впрочем, дни его были сочтены. Он заболел лихорадкой; болезнь приняла дурной оборот, и врачи объявили больному о полной безнадежности его положения. Тогда Генрих отправил к отцу посланца, умоляя его о прощении, и просил навестить его. Чувствительное сердце отца повлекло его к умирающему сыну, но близкие к королю лица не советовали ему ехать, боясь, что болезнь это мнимая и в ней кроется какая-то хитрость. Отец послушался их. Король послал к умирающему бордоского архиепископа. Последний должен был объявить несчастному сыну, что отец прощает его, а в удостоверение вручить ему отцовский перстень. Генрих поцеловал этот перстень и отослал архиепископа к королю. Архиепископ должен был передать королю просьбу умирающего о помиловании аквитанских баронов и об уплате денег его рыцарям. После этого Генрих завернулся в плащ, повязал вокруг шеи веревку и велел положить себя на кучу пепла, которая была насыпана для этого на земле. Высказав затем желание быть похороненным в Руане с соблюдением церковных обрядов, он скончался.
Для аквитанских баронов эта смерть была невознаградимой потерей. Они лишились не только главы, но и повода к восстанию, потому что они и поднялись только для того, чтобы посадить «молодого короля» Генриха на место ненавистного Ричарда. Этому событию Бертран посвятил два стихотворения, первое из них мы приведем целиком в своем переводе, сделанном непосредственно с провансальского оригинала:
Когда бы все и слезы, и печали,
Потери все и бедствия земли
Слились в одно, одним бы горем стали,
То и тогда сравниться б не могли
Со смертью «молодого короля».
Печальна Юность, Славы скорбен вид,
Над миром тьма унылая лежит,
Исчезла радость, все полно печали.
Придворные и воины в печали,
Скорбят по нем жонглер и трубадур,
И смерть его нам грозный враг, едва ли
Не огорчила всех нас чересчур,
Похитив «молодого короля»:
И самый щедрый скуп в сравненьи с ним,
Со скорбью той, которой мы скорбим,
Сравнить нельзя, поверь, другой печали.
Ликуешь ты, виновница печали,
Гордишься, смерть, добычею своей:
Где рыцаря подобного встречали?
Кто был его отважней и честней?
Нет с нами «молодого короля»…
О, лучше, если бы Господь решил,
Чтоб с нами он теперь, как прежде, жил!
Не знали б мы тогда такой печали!
Ослаблен мир, исполненный печали,
В нем нет любви, а радость — лживый сон,
Страданья всюду доступ отыскали,
И с каждым днем все хуже, хуже он.
А в сердце «молодого короля»,
Как в зеркале, все отражалось, что
Есть в мире лучшего, и сердце то
Уже не здесь, и все полно печали.
Возносим мы к Тому свои моленья,
Кто в мир пришел, чтоб нас освободить,
Кто принял смерть для нашего спасенья:
Он — Справедлив, Он — Милостив; молить
