— Ты уволен.
— Но я только…
— Вон отсюда.
Актер огляделся в поисках поддержки, но все присутствующие смотрели в пол.
— Кто-нибудь еще думает так же? — Дима обвел взглядом людей, собравшихся в зале. — Можете вставать и выметаться. Я не потерплю в своей команде нытиков и пессимистов. Больше нет таких? Отлично. Тогда продолжим. — Он на секунду замолчал, подумал и добавил уже совсем ровно: — Кино — это индустрия, работающая для и ради зрителя. Зритель — верхушка этой огромной пирамиды. Он — главный! И мы обязаны ставить зрительский интерес во главу угла, если хотим не только что-то производить, но и хорошо это «что-то» продавать.
— Но здесь авторское видение… — принялся было объяснять Даниил, однако Дима остановил его взмахом руки.
— Мне плевать на ваше авторское виденье. И зрителю тоже плевать. Авторское кино снимайте на свои деньги, а не на мои. Это понятно?
— Вполне.
Даниил состроил презрительную физиономию, говорящую: «Я не стану иметь дело с интеллектуальным пигмеем, который ничего не понимает в настоящем кино».
— Кстати, юноша, то, что вы умеете снимать перестрелки рапидом, еще не означает, что вы талантливы, как Ву или Родригес, — закончил Дима и посмотрел на сценариста. — Андрей, у вас был хороший сценарий. Восстановите первоначальный вариант и дайте мне. Я хочу еще раз просмотреть его. Когда вы сможете это сделать?
— Ну… Через пару дней.
— Сейчас утро. Договорились. Завтра вечером я жду сценарий. Максим, — Дима взглянул на Абалова, игравшего в фильме местного «крестного отца», Кроху, — ваша роль была шире, не так ли?
— Была, — согласился тот и улыбнулся невесело. — Отличная была роль. Правда. Не хуже, чем у Марлона Брандо. Но была.
— Такой и останется.
— Простите, Дмитрий Вячеславович, насчет сроков. Я имел в виду… — бормотнул было Андрей, но Миша предусмотрительно взял его за рукав.
Он дольше других членов группы знал Диму и поэтому лучше представлял, когда можно спорить, а когда стоит промолчать.
Дима повернулся к актерам. В зале присутствовали только исполнители главных ролей. Паренек, игравший Диму, еще несколько человек.
— Ребята, вы поработали замечательно. Молодцы. Вадим, пошли. — Дима кивнул советнику. — Да, еще… — Он указал на Даниила, повернулся к директору группы — забавному лысеющему толстяку. — Северьян Януарьевич, расторгните контракт с этим человеком и подыщите нового режиссера. И хорошего монтажера. Посмотрим, что из отснятого материала можно спасти.
— Подожди, Дима, — опешил Миша. — Ну, зачем ты так сразу…
— Миша, — уже от двери сказал тот, — этот фильм снимается на мои деньги. Не Госкино нам средства выделяет, а я выкладываю их из своего собственного кармана. И если ты думаешь, что я стану оплачивать людей, воспринимающих кинопроизводство исключительно как средство пополнения семейного бюджета, — пусть даже это твои друзья, — ты глубоко ошибаешься. Я просмотрел отснятый материал. Он мне не понравился. В фильме может быть неудачный план. Неудачный эпизод. Неудачная сцена. Здесь — неудачный режиссер. Разговор закончен.
Дима и Вадим вышли из зала.
— Ну и как тебе? — спросил Дима, когда они вышли на улицу и направились к Диминому «БМВ».
— Дим, зря ты на них накинулся. Нормальный фильм получается. Ботва схавает.
— Вадим, мне не нужен нормальный фильм, пусть даже я с ним смогу выйти на ноль. Мне нужен фильм хороший, способный приносить прибыль. Понимаешь? — Дима снял машину с сигнализации. — Чтобы его не хавали, а в очередях за билетами стояли. Чтобы кассеты с точек разметали в момент. Чтобы не я бегал за телевизионщиками, умоляя показать фильм в прайм-тайм, а они за мной. Вот чего я добиваюсь.
— Ты прямо голливудским магнатом стал, — улыбнулся Вадим.
— Нет, Вадим, не стал. В Голливуде все проще. Можно снять десять плохих фильмов, потом один хороший. И продать те десять в нагрузку к этому одному. А у нас так не получится. У нас на десять отличных один средний — и то много.
— А когда ты год назад этой лажей занялся, я думал, у тебя ничего не получится, — признался Вадим.
Год назад Дима взялся продюсировать Мишиного «Гамлета». Он откупил права на постановку и, заняв деньги у отца, доделал фильм. До сих пор Дима считал, что ему повезло. Помогло проснувшееся вдруг нахальство, спавшее до этого мирным сном на протяжении девятнадцати лет. Картина, как ни странно, пошла. Была куплена крупной европейской кинокомпанией для мирового проката, несколько частных телесетей приобрели право на показ фильма по кабельным каналам, а американцы даже закупили права на съемку ремейка. Дима не только вернул средства, вложенные в рисковую картину, но и заработал сумму, почти в десять раз превысившую расходы. Более того, он все еще продолжал получать роялти с мирового проката. Наверное, американская картина сделала бы куда более серьезные сборы, но Дима был рад и этому. Для российского кинематографа прибыль даже в пару миллионов долларов — уже большой успех, а тут…
