3 МАРТА. ПЯТНИЦА. НОЧЬ
00 часов 12 минут Вишневая «девятка» притормозила у служебного входа Театра сатиры. Сидящий за рулем мужчина откинулся на спинку кресла и, мягко улыбнувшись, сообщил устроившейся рядом молоденькой блондинке:
— Ну вот, еще немного — и мы на месте.
— Здесь? — удивилась девушка, поглядывая в окно.
— Что тебя удивляет, дорогуша? — Мужчина повернулся к спутнице и провел ладонью по ее светлым волосам. — По-моему, это место не похоже на городскую свалку.
— Ты обещал хорошую еду и шампанское… — напомнила девушка, отодвигаясь.
— Я помню, — согласился он, глуша двигатель. — Но, должен тебе заметить, вкусно кормят не только в дорогих ресторанах. Важно только знать, ЧТО это за место и ГДЕ оно. Пойдем. — Мужчина распахнул дверцу и выбрался из салона. Девушка последовала его примеру. Из сада «Аквариум» доносились громкие звуки музыки. Мужчина, не переставая улыбаться, удовлетворенно тряхнул головой.
— Нас ждут, — пробормотал он и, повернувшись к спутнице, добавил: — Прошу. Он первым зашагал к ярко освещенному входу в сад, и девушке ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Мужчина ступал широко и свободно. Его спутнице приходилось бежать, чтобы угнаться за ним. Она запыхалась, но не посмела выказать недовольства.
— Это твои друзья? — только и спросила девушка.
— Лучшие, — сообщил мужчина.
— Но ты заплатил только за себя, — напомнила она. — Трахаюсь я только с тобой. Если захочется еще кому-нибудь, то за отдельную плату.
— Конечно, дорогуша, — кивнул он. Время от времени в речи мужчины проявлялся странный акцент.
— И еще, — торопливо бормотала она, — в групповухе я не участвую.
— Я тоже. Они прошли мимо торговых палаток и шагнули в дрожащие сумерки сада. Асфальтовая дорожка изгибалась, уходя «горбом» к парадному входу Театра Моссовета. Но музыка доносилась от переливающейся неоном кирпичной кафешки.
— Нам туда, — указал мужчина на кафе.
— У вас сегодня праздник?
— Считай, что это туш в честь нашего знакомства. Он посторонился, пропуская спутницу на узенькую, залитую весенними лужами тропинку. Ночью еще подмораживало, и на воде образовались тонкие корочки льда. Девушка послушно пошла вперед. Лед хрустел под ее сапогами. Она то и дело оглядывалась, словно проверяя, не отстал ли спутник. Мужчина шагал за ней и, продолжая улыбаться, смотрел на освещенное окно кафе.
— Это славные люди. Ты им понравишься, — бормотал он, проглатывая твердую «р», отчего речь становилась невнятной. В паре метров от двери кафе девушка еще раз оглянулась, спросила нервно:
— А нам обязательно туда идти? Я… Мне что-то расхотелось есть.
— Пойдем, — поторопил он. В его движениях проявилась странная возбужденная целенаправленность. — Ты им понравишься, дорогуша.
— Послушай, — она остановилась. — Давай лучше поедем к тебе, а? Или, если хочешь, ко мне. Нам никто не помешает. Я живу одна. Он тоже остановился и уставился на нее глазами-плошками, в которых плясали неоновые чертики и зазывающе искрились кристаллики льда. По лицу его пробегали яркие всполохи, отчего оно приобрело довольно зловещий вид.
— Ты не хочешь идти? — спросил мужчина, почти не разжимая губ, и слегка подался вперед. Девушка попятилась. В черных глазах спутника она вдруг разглядела бездну, до самых краев заполненную мертвой пустотой. Внезапно в ее груди проснулся острый болезненный страх. Она чувствовала: сейчас произойдет нечто ужасное. Мужчина шагнул к ней, вытаскивая руку из кармана пальто. В блеклом неоновом отблеске сверкнуло широкое, остро отточенное лезвие ножа.
— Я слышу, слышу, — пробормотал мужчина, обращаясь к кому-то невидимому. — Через восемь месяцев, в ноябре этого года, — произнес он, наступая на девушку и неотрывно глядя ей в глаза, — у тебя должен родиться ребенок. Мальчик. Он появится на свет тяжелобольным, а через тридцать девять лет твой сын может стать одним из самых известных диктаторов двадцатого века. Количество его жертв будет исчисляться миллионами. Я здесь, чтобы предотвратить это.
— Я буду кричать, — прошептала девушка, отступая.
— Это не имеет значения, — произнес мужчина. — Тебе придется умереть.
