— У вас со Смольным какой-то конфликт?
— Да, он тянется с прошлого года. Мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Обращу лишь внимание на тот факт, что мой отец, как вам известно, имеет достаточное влияние в городе.
— Я знаю.
— Если бы он был преступником, ему не составило бы труда физически устранить Смольного. Как на воле, так и в СИЗО. Однако Смольный до сих пор жив. А теперь еще и на свободе.
— Почему вы поехали на стрелку? — спросила Катя. — Я имею в виду, почему поехали вы, а не отец?
— До меня дошли слухи, что люди Смольного получили приказ спровоцировать конфликт и убить отца. Я не хотел, чтобы это произошло.
— Они могли убить вас, — задумчиво заметила Катя.
— Могли, но это сложнее. Моя смерть расценивалась бы не как гибель на разборке, а как убийство. В кругу отца это называется «беспредел», если я не путаю.
— Не путаете. А откуда Козельцев узнал о том, что вас задержали?
— Видите ли… — Дима несколько секунд подумал. Мой помощник позвонил ему и объяснил, что, если меня немедленно не освободят, я найду способ обвинить Владимира Андреевича в контактах с преступной группировкой Смольного. Хотя, думаю, он испугался не самих обвинений, а того, что группировка слишком мелка.
Дима усмехнулся. Катя тоже улыбнулась. Ей нравилось то, что Дима называл вещи своими именами.
Они оказались у ворот школы в тот самый момент, когда со двора выплыл длинный «Икарус». В салоне сидели школьники. Среди них Катя заметила и свою дочь. Настена шепталась о чем-то с подружкой.
— Что это? — Катя нахмурилась, повернулась к Диме.
— Не волнуйтесь. Обычная экскурсия на «Мосфильм». Полагаю, детям будет интересно посмотреть, как делается кино. Мы как раз сейчас снимаем ряд павильонных сцен, это должно произвести впечатление. По себе знаю. Возможно, экскурсия изменит жизнь кого-то из них. Я, кстати, думаю открыть в городе киношколу, — провожая взглядом автобус, сказал Дима. — Общеобразовательную, но с рядом предметов по истории кино, технике съемки, композиции кадра и прочее. С видеозалом, в котором можно будет посмотреть новые фильмы, и обязательными творческими работами. Для начала на видео, потом на кинопленку. Как вы думаете?
— Платную? — спросила Катя.
— Нет. Абсолютно бесплатную. А самым талантливым детям еще и стипендии выплачивать. Или делать целевые взносы, для продолжения обучения во ВГИКе. — Дима засмеялся. — А вы о чем подумали, Екатерина Михайловна? Только честно? Профессиональный подход? Статья сто пятьдесят девятая? Мошенничество? Отмывание денег?
Катя посмотрела на Диму, но тут же отвела взгляд. Откровенно говоря, подобная мысль действительно возникла в ее голове. Всего на секунду, но возникла. Рыба ищет, где глубже, а человек — где рыба. Она — оперативный работник.
— Для продюсера вы неплохо знаете Уголовный кодекс.
— Приходится изучать. — Дима улыбнулся. — Жизнь заставляет.
— Я просто спросила. — Катя не приняла шутку. — А идея хорошая. Жаль только, что неосуществимая.
— Почему?
— Вас заклюют. Слишком высокий конкурс был бы в такую школу. Кое-кому это очень не понравилось бы.
— Ничего, справились бы как-нибудь. — Дима засмеялся. Открыто и очень обаятельно.
— Дима… — Катя назвала его по имени и сама удивилась, насколько легко ей это далось. — Сколько вам лет?
— Двадцать, — ответил он. — Двадцать один исполнится через три месяца.
— Вы еще слишком молоды.
— Зато у меня богатый жизненный опыт.
Они вошли в ворота школы. Северьян Януарьевич и Миша ждали их у «Волги». Миша нервно курил. Директор рассматривал здание.
— Вот крыльцо огорожено! — завопил он, стоило Кате появиться в поле зрения. — Зачем? Кому нужен этот тюремный тамбур?
Катя взглянула на крыльцо школы, затянутое высокой узорной решеткой.
— Ну, это, наверное, чтобы…
— Это деньги из-под отчета уводили, Екатерина Михайловна, голубушка, — с восторгом заявил директор. — Спонсорские взносы, добровольные родительские «пожертвования» на нужды школы. А больше эта решетка ни для чего не нужна. Функционально она абсолютно бесполезна. Эх, ОБЭПа на вашего директора не нашлось.
Катя снова посмотрела на решетку. Странно, до сих пор подобные мысли не приходили ей в голову. Наверное, шаблонность мышления. Школа — светоч знаний, взять здесь, кроме знаний, ну совершенно нечего. Вроде как сын преступника — преступник.
