— Мне кажется, Дима предпочел бы держаться подальше и от отцовских дел, и от всего этого мира, — вдруг очень серьезно сказал Северьян Януарьевич. — Да жизнь заставляет. И Смольный этот еще объявился не ко времени. Фильмы заканчивать надо, а тут… Хотя неприятности никогда ко времени не бывают.
— Приятно было с вами поговорить, Северьян Януарьевич. — Катя открыла дверцу и выбралась из машины.
— И мне было очень приятно, Екатерина Михайловна. Надеюсь еще увидеться с вами на съемке.
Катя повернулась, вошла в здание УВД, миновала конторку дежурного. Свернула в узкий коридорчик, ведущий к кабинетам, и… увидела Антона Лемехова. Тот топтался по коридорчику, смущаясь и тяжко вздыхая каждую секунду. В руке он держал букетик гвоздик. Катя невольно замедлила шаг. Антон в очередной раз повернулся, увидел ее, засмеялся натянуто.
— Я уж думал, не дождусь. Народ мимо шастает, ржут, как эти… как лошади, одним словом. Фу, аж жарко стало… — На щеках Лемехова действительно вспыхнул румянец. — Я тут… Короче, ну… Ехал на работу, смотрю, у площади цветы продают. Я и подумал… В общем, вот. — Он протянул Кате букет. — Это тебе, Кать.
Катя взяла гвоздики, поднесла к лицу. Странное ощущение, Ей давно уже не дарили цветов просто так, без повода. На дни рождения, это да, но и все.
— Спасибо, Антош. Очень красивые цветы. Правда. Боюсь только, завянут. Мне ведь их даже поставить не во что.
— А, это мы сейчас организуем.
Антон улыбнулся с огромным облегчением. Неловко он себя чувствовал с букетом в руках. Как столовый буфет, перевязанный розовой атласной ленточкой. Теперь же у него словно гиря с души свалилась.
— Сейчас.
Антон бодрым кавалерийским шагом метнулся по коридору, а Катя зашла в кабинет, положила цветы на стол. Она чувствовала себя так, будто ненароком надела чужую одежду и теперь все принимали ее за кого-то другого.
Лемехов заглянул в кабинет, в руке он держал наполненный водой графин.
— Во, у Гукина из кабинета спер.
Катя засмеялась.
— Да ты что, Антон, с ума сошел? Никита Степанович с тебя три шкуры спустит.
— А-а, плевать! — Антон улыбнулся совсем по-мальчишески.
Катя поставила цветы в графин. Гвоздики рассыпались, изогнулись зелеными тростинами с яркими алыми шапками. Катя стянула куртку, повесила на вешалку.
— Что там со «смольновцами»?
— Панкрат с Жекой разбираются. Да не волнуйся, все нормально будет. — Лемехов махнул рукой.
— Ты насчет Смольного выяснил?
— Да, позвонил, поговорил там с одним. В общем, у них появились новые данные относительно подозреваемого лица. Смольный был выпущен под подписку о невыезде.
— Погоди, — удивилась Катя. — Какие еще данные? Его же со стволом в руках взяли? И экспертиза подтвердила, что из этого ствола еще двух человек завалили, нет? Или я что-то путаю?
— Да нет, ничего ты не путаешь. Все правильно.
— Тогда какая может быть подписка?
— Кать, ну что ты меня-то спрашиваешь? Ты у них спроси. Они знают какая. Слушай, у меня к тебе предложение есть. У тебя какие планы на вечер?
— Дома буду сидеть, с Настеной. А что такое?
— Вот я тут подумал, — Лемехов взгромоздился на край стола, — а что, если нам сходить куда-нибудь?
— В каком смысле?
— Ну, в ресторан какой-нибудь. Настюха уже взрослая девица. Может и без матери вечерок посидеть. Пусть ребенок свободы глотнет.
Катя изумленно тряхнула головой.
— Лемехов, я что-то не поняла, ты над кем решил шефство взять, надо мной или над Настеной?
— Над обеими, — серьезно ответил Антон. — Ну, так как? Насчет ресторана-то?
Катя засмеялась.
— Нет, Антош, ничего не получится.
— Почему?
— Потому что заканчивается на известную букву, — отрубила Катя. — Невеста тебя в текстильной общаге на Макаровке дожидается.
— Да я пошутил, Кать. Насчет невесты.
— Все, Антон. За цветы спасибо, но на этом давай остановимся.
Лемехов вздохнул, пожал плечами.
— Смотри, как знаешь. Наше дело предложить.
Катя вышла из кабинета, подождала, пока Лемехов выйдет следом, закрыла дверь.
— Юань в камере?
— Жека его допрашивает.
— Хорошо. — Катя свернула к кабинету Жени Кузенко, толкнула дверь. — Здравствуй, Женя.
— Здравствуй, Кать.
Женя Кузенко действительно допрашивал Юаня. Хотя «допрашивал» — слишком громкое слово. Задавал вопросы, а Юань эти самые вопросы игнорировал.
