— Я от Владимира Андреевича.
— Это я понял. Что дальше?
— Ты — Паша?
— Ну, допустим.
— У меня к тебе дело. Владимир Андреевич поручил мне убить тебя.
— Как? — Паша усмехнулся нервно. — Это что, шутка такая?
— Нет, — покачал головой Смольный. — Это не шутка. Откуда бы я взял твои данные? Мне дал их Козельцев.
Паша оглянулся в сторону вахты. Милиционер рядом, в двух шагах. Если что, примчится немедленно.
— Да успокойся, я не собираюсь тебя убивать. Что я, псих, что ли?
— Володя, сволочь! — белея от злости, прошептал Паша. — Гад, тварь паскудная.
Смольный наклонился к Паше.
— В общем, предлагаю сделать так. Мы с тобой сейчас сядем в машину, отъедем в какой-нибудь двор. Оттуда я позвоню Козельцеву. Ты что-нибудь вякнешь в трубку, а потом пальнешь в воздух. Ты сохранишь жизнь, я получу то, что нужно мне. Но ты дашь мне пару дней форы. Козельцев вернется в Москву через неделю. Здесь ты его и цепляй. Идет?
— А откуда мне знать, что ты меня в этом дворике не… того?
— А на фиг мне жмура такого авторитетного на себя вешать? — Смольный усмехнулся. — Меня же по всей стране искать будут, найдут и ж…у на фашистский знак порвут.
— Это верно, — кивнул Паша.
— К тому же ты возьмешь с собой ствол. Я палить не стану. Очень мне надо гильзы свои оставлять.
— Ладно, — согласился Паша. — Жди меня здесь. Я сейчас.
* * *
Дима, Настя и Катя вышли из первой проходной «Мосфильма». День выдался суетливым. Подбирали костюмы. Потом приехал Северьян Януарьевич и притащил с собой оператора. Тот был изрядно навеселе.
— Дмитрий Вячеславович? — изумился он. — Вы живы? А я как раз за упокой души…
Расспросы Дима пресекал на корню. Посуетились, конечно, маленько, побегали. Миша по случаю столь радостного события смотался в бутафорский цех и притащил оттуда нечто экзотическое, Древнеримское. Смесь трона и скамьи. Лежать на нем было жутко неудобно. Сидеть тоже.
Потом бегали, в проявочную выяснять насчет проб. Потом просматривали эти самые пробы в кинозале. Без звука, правда, звук наложить еще не успели. Дима порадовался. Честно, без дураков. Настя в кадре смотрелась очень естественно.
— Я тебе говорил, что девчонка хорошая, — пьяно бормотал оператор. — И, главное, без гонора этого сволочного. Хорошая девчонка, я сразу сказал. Еще в школе. Мишка меня слушать не хотел, дурак. Молодой. Я двадцать лет уже кино снимаю, а он только пришел. Сам еще ребенок. Тоже характер тот еще. Сволочной, прямо скажу, у нашего Миши характер.
Оператор стенал бы еще долго, но Дима отправил его спать. Оператор пообещал выпить за долгую Димину жизнь, а с утра явиться на площадку трезвым как стеклышко.
Только в пять вечера Дима, Настя и Катя вышли за проходную.
— Девушки, — Дима поправил наброшенный на плечи пиджак, — а не поужинать ли нам?
— Не получится. — Катя вздохнула. — Я не одета.
— А я вас в «Метрополь» и не зову, — улыбнулся Дима. — Мне нынче это не по карману. Я вас приглашаю в «Макдоналдс». Кроме того, — он подмигнул Кате, — мне было бы очень любопытно посмотреть на тебя с майонезом на подбородке. Забавно должно выглядеть. Такая строгая — и майонез на подбородке.
Катя улыбнулась.
— Ну не знаю. Плохо представляю себе это. Майонез…
Настена принялась подпрыгивать на месте, выражая готовность немедленно ринуться хоть на край света, лишь бы в «Макдоналдс».
— Ма-ам, ну пошли в «Макдоналдс», а? — Она захлопала в ладоши. — Там в «хэппи миле» из «Винни-Пуха» игрушки. Я давно хотела.
— Ладно, — кивнула Катя.
Они доехали до Пушкинской, зашли в «Макдоналдс». Катя и Настя заняли столик, затем Катя вернулась к Диме.
— Слушай, — сказала она, — у меня с деньгами швах. Правда. Ей-богу, стыдно признаваться, но…
— Кать, — Дима картинно нахмурился, — ну перестань. Уж за котлету-то с булкой я могу заплатить.
Он взял пару биг-маков, пару картошек, «хэппи мил» для Насти и лимонад.
В «хэппи миле» попался желтый в красной маечке Винни-Пух, что привело Настю в восторг.
— Дядя Дима, — спросила Настена, когда они, сытые и умиротворенные, вышли из ресторанчика на улицу, — а почему вы не живете в Москве? Все богатые люди живут в Москве.
— С чего ты взяла? — удивился Дима.
