— Подойдите, — промолвил Адэр и указал на герб Грасс-дэ-мора. — Видите надпись на щите?
Кангушар посмотрел на картину:
— Вижу. Это девиз на языке морун.
— Что там написано?
— «Понять и принять».
Адэр осторожно прикоснулся пальцем к необычным буквам; они казались выпуклыми:
— Почему сейчас на гербе нет этого девиза?
— Потому что он написан на языке морун.
Адэр покосился на Кангушара. Лицо серьёзное, эмоции и чувства надёжно спрятаны за сталью глаз.
— Покажите мне своего прадеда.
Кангушар перешёл к полотну с изображением заседания Совета и указал на человека средних лет с посеребрёнными висками. По правую руку Зервана сидела моруна: русые волосы, бледное личико, чёрные глаза.
— На вашем фамильном гербе тоже есть девиз, — промолвил Адэр. — Если не ошибаюсь: «Озарять мир светом». Почему вы его не убрали?
Кангушар отступил на шаг:
— Ваше Величество…
— Ваш прадед сдержал слово и озарил мир светом. Сколько горела библиотека? Три месяца? Ваш свет, герцог Кангушар, вряд ли будет ярче. Девиз себя изжил.
— Почему вас так волнуют моруны?
— Потому что они — мой народ. Как ветоны, климы, ориенты и ещё тринадцать национальностей, — ответил Адэр и вновь посмотрел на советчицу Зервана. Что же они не поделили?
— Будьте осторожны, мой правитель, — промолвил Кангушар. — Если вы встанете на сторону морун, мир расколется на ваших друзей и врагов.
— Уже раскололся.
— Нет. Большинство ещё наблюдает и думает к кому примкнуть.
— К кому примкнёте вы? — спросил Адэр, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.
— Примкнув к кому-либо, я всё равно проиграю. Я никогда не займу то положение, какое занимал мой прадед при Зерване и не верну себе герцогство. И дело даже не в том, что вы знаете о предательстве моего прадеда. Дело в том, что я узнал о нём намного раньше вас. Предательство подобно костру сожгло все мои честолюбивые помыслы ещё задолго до вашего появления в Порубежье.
— Дети не в ответе за поступки отцов.
— Но смывать грязь приходится детям.
Обернувшись, Адэр прошёлся взглядом по полотнам и указал на портрет Зервана при полных регалиях:
— Если вы узнаете, кто был Хранителем Власти, и найдёте эту корону, я верну вам герцогство.
Кангушар склонил голову к плечу. Стальные глаза забегали со скоростью его мыслей.
— Когда взойдёте на престол Тезара?
— Вы можете вернуться в свои владения намного раньше. Всё зависит от вас, — проговорил Адэр и направился к двери.
Через час в ратушу придут дворяне, напросившиеся на встречу. А значит, в запасе есть двадцать минут, чтобы пообедать. Уже покинув замок, Адэр улыбнулся: к чёрту обед, эти двадцать минут он будет смотреть на море.
* * *
Урбис — староста ветонского Совета — встретил Адэра на пороге ратуши и, пока они шагали по коридору, успел вкратце рассказать, с какими прошениями и жалобами пришли дворяне. Ступив в приёмную, Адэр тут же отправил пятерых в канцелярию, троих в суд и отчитал Урбиса — тот и сам мог принять людей.
Войдя в кабинет, открыл окно и, разместившись за столом, приготовился выслушать последнего просителя. Им оказался придворный, виконт Ланир. Он был покровителем праздников и пока что никак себя не проявил. Празднества, которые он устраивал в посёлках, охватывали малую часть селян: по национальному признаку или вероисповеданию. Виконту не хватало смелости объединить людей одной радостью, одним событием. Адэр уже подумывал о его замене, хотя видел, что Ланир старается: много ездит по стране, общается с простым людом, изучает обычаи. Может, ему мешает то, что он ветон, и вся его жизнь прошла в резервации?
Переступив порог, виконт поклонился и принялся нервно подёргивать уголок листа, который держал в руках.
— Мне сообщили, что вы хотите получить титул графа, — промолвил Адэр, разглядывая молодого человека с выправкой ветонского защитника.
В голове билась мысль: «Гнать его к чёрту. Из кабинета, из придворных».
— Я прошу вас разрешить мне купить графский титул в Росьяре, — проговорил Ланир.
Адэр досадливо поморщился. Росьяр — единственная страна, которая разбрасывалась титулами. Короля Толана осуждали, просили, взывали к его мудрости и совести, но он продолжал пополнять казну, пользуясь наивностью и глупостью дворян.
