— Вы не обидитесь, если я откажусь от земли? Мне дворец не нужен. Мы с Муном чуть позже переберёмся жить в мою гостиницу.
— У тебя нет гостиницы.
— Есть. «Дэмор».
— Зачем ты меня обманываешь? В реестре недвижимости указано другое имя.
— У меня с хозяйкой… с хозяевами уговор: два номера принадлежат мне. — Эйра посмотрела вниз. — Маркиз Бархат?
Проследив за её взглядом, Адэр насупился. Вдоль замка действительно шёл Вилар.
— Он ищет меня. Можно мне уйти? — спросила Эйра и прикоснулась к локтю Адэра.
Жест был таким мягким, естественным, будто перед ней стоял не правитель, а старый приятель. И улыбка… тёплая, тихая. Взгляд спокойный, лёгкий. Нет смущения, робости, трепета — нет того, что испытывает женщина наедине с мужчиной, к которому неравнодушна. Она изменилась. Охладела или до сих пор не простила ему грубости и насилия?
— Можно?
Адэр кивнул.
— Маркиз Бархат! — крикнула Эйра и замахала руками. — Маркиз Бархат! Я здесь, на крыше. Никуда не уходите, я иду к вам.
За спиной давно затихли шаги, ветерок унёс её аромат, а Адэр смотрел на горизонт и пытался придумать название времени года, которого не существовало, которое только предстояло открыть.
* * *
— Давно хотела это сделать, — сказала Малика, растянувшись на траве. — В Ракшаде трава твёрдая, колючая, будто из чего-то сделана, и почти не пахнет.
Вилар уселся рядом, не заботясь о серо-голубых брюках, и обхватил колени руками. Белая шёлковая рубашка обтянула плечи и спину. Ветерок прошёлся по непослушным русым волосам и отступил. В золотистых глазах сверкала улыбка, а губы были крепко сжаты. Когда Малика в детстве проказничала, Мун придавал себе такой же серьёзный вид, хотя в глазах плескался смех.
— Почему вы не женились, маркиз Бархат?
— Вилар, — сказал он еле слышно.
Малика улыбнулась:
— Вилар, почему вы не женились?
— На ком?
— Ваше сердце умеет забывать одну любовь и встречать другую. — Устремив взгляд в небо, Малика прищурилась от солнца. — Это счастье.
— Мне никто не встретился лучше тебя.
— Может, вы не искали?
— Не искал.
— А давайте, я вам помогу.
— Малика…
Она повернулась набок и, согнув руку в локте, подпёрла щёку кулаком:
— Расскажите, почему вы не женились раньше. До знакомства со мной.
— Малика!
— Вы знаете мою тайну. Я хочу знать вашу. Справедливо?
Немного подумав, Вилар кивнул:
— Без имён.
— Это нечестно.
— Своим признанием я скомпрометирую замужнюю даму.
— Так она уже замужем? — Малика пощёлкала пальцем по локтю Вилара. — Я никому не скажу, как её зовут. Обещаю.
Он поймал её руку и легонько сжал. Мягкая, тёплая ладонь выдала его волнение, но Вилар хорошо держался, и лишь глаза стали ярче.
— Это её тайна, не только моя.
— Ладно. Рассказывайте без имён.
— Положение её отца было выше моего.
— Я читала брачный законник Тезара. Там ничего такого нет.
— Есть законник, а есть правила чести.
— Какие?
— У дочерей титулованных дворян нет титула. Да, их называют герцогиня, маркиза, графиня, виконтесса — по титулу отца, — но на самом деле они просто дворянки с определённым положением в обществе. Женщины получают титул, когда выходят замуж. Считается дурным тоном понижать положение незамужней девицы или вдовы. Король одобряет равные браки, либо браки, где жена стоит ступенью ниже мужа. У дворян без титула всё упирается в состояние жениха. Хочешь жениться на богатой дворянке — будь добр заработай и создай те же условия, к каким она привыкла в доме отца.
— Вы полюбили герцогиню?
— Я не буду отвечать.
— Ну а кто ещё выше маркиза? Дочь князя? Короля? Королева?
— Я не буду отвечать, — повторил Вилар.
— Как же вас так угораздило? Сначала в королеву, потом в меня.
Вилар покачал головой:
— Угораздило. Я влюбился в носительницу древнейшей фамилии, в хозяйку этих земель. Моруны, как и ракшады, принципиально не присваивали себе титулы, считая себя высшим благородным сословием.
— Начитались сказок? — проговорила Малика и, высвободив руку, села.
— Это знает Кангушар, знает Йола, знают все древние народы, но почему-то молчат. Будь вы простыми селянками, на вас бы не устроили охоту.
— Предательство Зервана…
— Исчезновение, — поправил Вилар.
— Предательство Зервана, — повторила Малика, — разрушило нашу систему идей, представлений и взглядов. Теперь мы никто. А Йола старый болтун.
