— Вплавь?
— В лодке из Пьющего дерева.
Адэр потёр подбородок. Пьющее дерево… Он где-то его видел. У климов. Точно! Их поля и сады разделены на квадраты посадками Пьющего дерева. Тиваз, бывший староста климов, рассказывал, что во время дождей дерево вбирает в себя воду, а при засухе отдаёт влагу почве и становится хрупким как скорлупа.
Адэр ждал, что летописец улыбнётся и скажет, что пошутил, однако на морщинистом лице ни одна чёрточка не дрогнула.
— Где находится остров?
— В море.
Адэр похлопал тетрадью по колену и вновь уловил встревоженный взгляд старика. Если тетрадь уронить, а Парень разорвёт её в клочья — Кебади упадёт замертво?
— Мне вытягивать из тебя каждое слово?
— Остров находится в Тайном море. Что ещё надо сказать?
— Я видел навигационные карты, — произнёс Адэр, подавляя злость. — В водах Грасс-Дэмора один остров — Ориенталь.
— Остров Странника маленький. Его нет на картах. Никто не знал, где он находится. Только правители династии. Они отправлялись на остров в одиночку.
— Что ещё расскажешь?
Глядя на тетрадь, Кебади проговорил:
— Мне думается, Странник до сих пор ждёт законного правителя Грасс-Дэмора.
— Меня?
— Всё может быть. Найдите его. Пусть он заглянет в ваше будущее и скажет, чего ожидать от вашего правления. Потом передайте его слова народу. А через год-другой станет ясно: законный вы или нет.
Адэр вздохнул. Летописец свято верит в сказку, с этим бороться бесполезно.
— Многое из того, что говорил Странник, не поддаётся объяснению, — продолжил Кебади. — Но всё, что он предсказывал, сбылось. Куэлу, первому правителю династии Грассов, Странник сказал, что его потомки будут смотреть на земли с высоты птичьего полёта.
Адэр хмыкнул:
— Для того чтобы сбылось предсказание, Куэл начал строительство дворцового комплекса на горе Дара. Дальше.
— Второму правителю Странник сказал, что многоликий Бог спасёт страну от раскола.
— Когда это было?
— Четыреста семьдесят лет назад.
Адэр потёр лоб:
— Если мне не изменяет память, в то время Краеугольные Земли погрязли в религиозных войнах.
— Не изменяет.
— Второй правитель принял Закон о свободе вероисповедания.
Кебади свёл брови:
— Верно.
— Он стал покровителем всех религий и заручился поддержкой всех конфессий.
— Вы хорошо знаете историю Грасс-Дэмора.
— В том-то и дело, что не знаю, а додумываю. — Адэр откинулся на спинку стула. — Что ещё предсказывал ваш Странник.
— Третьему потомку династии Грассов он сказал, что у подножия ветонского кряжа расцветёт драгоценный цветок.
— И правитель начал возводить в Лайдаре Поляну Сказок, Площадь Любви, Хрустальный Сад и прочие объекты с использованием драгоценных камней.
— Вы считаете…
— Да, я считаю, — перебил Адэр. — Правители династии Грассов были одержимы фантастическими идеями. Чтобы их приняли и поддержали другие — придумали Странника. Или в роли Странника выступили советчицы-моруны, что вполне вероятно.
Кебади улыбнулся:
— Я тоже думаю, что Странник морун.
Адэр вместе со стулом придвинулся к столу:
— Морун-мужчина.
— Мужчина, — кивнул летописец. — Раньше у морун все дети рождались морунами. Теперь у них всего одна дочь-моруна. Сыновья не наследуют их способности.
Худшей судьбы для народа не придумать. Не надо войн и бедствий, чтобы стать вымирающим.
— Зерван мог влюбиться в моруну, — сказал Адэр. — Неравные браки были запрещены во все времена. Зерван задумал сбежать с возлюбленной, вместе с ней сочинил пророчество. И ждал удобного случая.
— Ждал двадцать лет?
— Короли ведут двойную жизнь. Во дворце супруга, в сердце любимая женщина. Одно другому не мешает.
— Его супруга умерла через год после свадьбы. После её смерти он правил тринадцать лет. — Летописец сник и стал похож на каплю чернил, свисающую с кончика пера. — Если бы Зерван любил моруну, он бы светился от счастья. А он был несчастным человеком.
Перед внутренним взором возникли портреты Зервана. Грасс-Дэмор процветал, а правитель угасал, будто что-то высасывало из него жизненные соки.
— А я? Я счастлив? — спросил Адэр.
Кебади впился в него взглядом. Сожалея о вылетевших словах, Адэр водил пальцами по обложке тетради. Поздно натягивать на лицо равнодушную маску. Старик успел прочесть всё, что надо и не надо, потому и молчит.
