Заложив руки за голову, Иштар вперил взгляд в потолок:
— Если вдруг начнётся война, ваши мужчины займутся мародёрством. Лишь единицы будут воевать за дом, за клочок земли, за кусок хлеба. В Ракшаде рядом с отцами и старшими братьями встанут малыши. Мы будем воевать за отчизну. Мы готовы умереть за Бога, а вы убиваете друг друга из-за Богов. Вас сотрут с лица земли, а нас никто не победит.
Малика подошла к кровати:
— Почему ты не смотришь на меня, Иштар?
— Когда мужчина смотрит на женщину, он становится уязвимым.
— Поэтому ваши женщины носят накидки?
— Отчасти.
— Мужья видят лица жён?
— Нет.
— И ты никогда не любил, Иштар?
— Почему — не любил? Я и сейчас люблю, — ответил он, глядя в потолок. — Люблю Всевышнего и Ракшаду.
— Ты не знал женщину, с которой тебе хорошо, Иштар. Ты не догадываешься, что Всевышний уже послал на землю ангела, который вытащит тебя из бездны ада. И тебе неизвестно, как стать для неё ангелом. Может, там, в Ракшаде, тебя ждёт женщина, которая сможет понять тебя, простить, принять и пройти с тобой через всё… Знаешь, о чём я думала каждый вечер? Как же ты узнаешь своего ангела, если не видишь женских глаз?
— Не твоё дело.
— Ты прав, — кивнула Малика и, прижимая к груди карты, вышла из комнаты.
***
Актовый зал с трудом вместил в себя заседателей Большого Совета. Люди стояли вдоль стен и в проходах между рядами, сидели на подоконниках запотевших окон. Некоторые приехали заблаговременно. Некоторые с трудом добрались до Ларжетая лишь утром — дождь лил не переставая третью неделю.
В зал вошёл правитель. Придерживая красноглазого зверя за кожаный ошейник с золотыми вставками, взбежал на сцену, опустился в кресло рядом с журнальным столиком.
Задвигались стулья, заскрипели подоконники. Кто-то приоткрыл раму, чтобы впустить струю свежего воздуха, и тотчас захлопнул — порыв ветра обдал крайние ряды ледяным душем.
— В Грасс-Дэморе насчитывается семьсот двадцать семь знатных фамилий. За сто лет междоусобиц ни одна не разорилась. Семьсот двадцать семь богатейших домов в самой нищей стране! Это нонсенс. — Адэр обвёл взглядом мрачную публику. — «Мир без насилия» объявил Грасс-Дэмору войну. Уверен, что вашему бизнесу в тех странах ничего не грозит: вы платите в их казну налоги и обеспечиваете их граждан работой. Я предупреждал вас, что если вы не начнёте работать на благо родины, я заберу ваши земли. Я дал вам время до нового года, однако вынужден его сократить. В вашем распоряжении неделя.
Публика из молчаливой превратилась в окаменевшую.
— Здесь собралась половина богатейших людей Грасс-Дэмора. Другая половина получит письма с теми же требованиями и предложениями, которые я озвучу сейчас. — Выдержав паузу, Адэр продолжил: — Я разрешу вам богатеть вместе с родиной. Не согласны — отрекайтесь от великих дел своих отцов, отрекайтесь от народа, отрекайтесь от Грасс-Дэмора и принимайте гражданство другого государства. Я пойму — Грасс-Дэмор не поймёт. Я прощу — Грасс-Дэмор не простит. Вы можете занять выжидательную позицию в надежде, что в свете последних событий я не осмелюсь пополнить ряды своих врагов. Не надейтесь. А потому я требую, чтобы завтра вы остановили работу всех своих предприятий за границей.
Зал взорвался. Люди вскакивали, кричали, размахивали руками, падали на стулья и вновь вскакивали.
Адэр встал:
— Тех, кто не верит в меня, тех, кто думает, что я преследую собственные интересы, а не интересы Грасс-Дэмора, прошу покинуть зал. Стражи проводят вас к старшему советнику Орэсу Лаелу. Он примет ваши заявления об отказе от гражданства. Только потом не говорите, что я не пытался вам помочь.
С десяток дворян удалились с гордым видом. Несколько человек заметались между рядами — то с одним поговорят, то с другим — и вернулись на свои места.
Адэр поочерёдно указал на них рукой:
— Вы, вы, вы тоже, и вы… Я вам уже не доверяю. Что будет дальше?
С первого ряда поднялся мужчина средних лет:
— Да, я сомневаюсь. Не в вас, мой правитель, — в своих силах. Пять лет назад я создал мукомольный концерн в Росьяре. Если его закрыть, я останусь без денег. На какие средства я буду налаживать бизнес в Грасс-Дэморе?
