В первом ряду сидели несколько человек. Справа — дворянин средних лет (его кисть была забинтована) и молоденькая девица (возможно, жена). Слева, возле заиндевелого окна, ютились двое подростков — мальчик и девочка. При взгляде на их вздёрнутые носики, с открытыми ноздрями, как у пекинеса, становилось понятно, что на скамье подсудимых плачет их мать.
В конце небольшого зала на мягких стульях разместились Адэр, Малика и советник Ассиз. За ними стояли стражи. Возле ног правителя лежал зверь; в свете единственной люстры блестела чёрная шерсть.
Между знатными гостями и лицами, заинтересованными в исходе суда, на длинных скамейках теснились извозчики, приказчики, мелкие торговцы и прочая шантрапа.
С тех пор как заседания сделали открытыми, присутствовать при чьём-то позоре стало для обнищавших горожан единственным развлечением; чужие беды грели душу — кому-то в этом мире хуже, чем им.
Люди поглядывали на портрет правителя, расположенный на центральной стене, оглядывались на Адэра. Перешёптываясь, пожимали плечами. В их головах не укладывалось, что такой знатный человек пожелал прийти в обветшалое неотапливаемое здание. А ведь похож! Удивительно похож на сына Великого — владыки Тезара, который прибрал Порубежье к рукам, выкачал из страны всё что мог, а затем бросил наследнику как обглоданную кость.
Внимание горожан переключилось на эффектную даму рядом с двойником правителя. Хороша! Ей бы взгляд попроще и подбородок чуть ниже. Видать, муженёк ещё не прикладывался к смуглому личику, чтобы опустить гордячку на землю.
Наконец вниманием людей завладел невиданный зверь. К такому без рогатины не подойдёшь. Башка мощная, как у медведя. Лапа огромная, как две ладони, соединённые плашмя. Спина широкая, как бревно. И глаза, как у дьявола; если долго смотреть — сгоришь.
В зал вошли секретарь, прокурор и адвокат. Спустя минуту появился судья. Все, кроме правителя, встали и, прогромыхав ножками скамеек, вместе с судьёй сели. Начался показательный суд.
Горожане даже не догадывались, что сегодняшнее заседание так поднимет им настроение. Судили служанку. Прислуживая за ужином, она вонзила вилку своему господину в руку. Вонзила со знанием дела, со вкусом — проткнула насквозь и пришпилила кисть к столу. А причиной её сумасбродного поступка были безобидные знаки внимания хозяина. При встречах он давил пальцем на нос женщины и говорил: «Пи-и-и-п».
Узнав об этом, присутствующие в зале дружно посмотрели на подсудимую и раскатисто рассмеялись. Служанка закрыла нос рукой и расплакалась ещё горше.
Затем чередой пошли свидетели — работники и соседи дворянина. Они монотонно твердили о доброте и весёлом нраве пострадавшего. Дворянин поплакался, что теперь не сможет играть на рояле. Прокурор произнёс обвинительную речь. Адвокат прочёл с листочка текст в защиту подсудимой и попросил заменить три года работ в исправительном поселении на три года безвозмездной работы в господском доме. Служанке дали слово. Заламывая руки, женщина промолвила: «Я виновата». И заливаясь слезами, рухнула на скамью. Детишки обнялись и тоненько заголосили.
Судья покинул зал, чтобы подумать над приговором. Но ему не терпелось закончить представление, увидеться с советником и узнать о цели его визита, а возможно, услышать радостную новость о продвижении по службе. Он не стал пить чай, стричь торчащие из бороды волоски или, покачиваясь в кресле, смотреть в потолок. Сделав пару кругов по кабинету, схватил папку с обвинительным приговором, который написал загодя, и устремился в зал. На этот раз он постучал носком сапога о порог, миновал коридор, ступил в зал и споткнулся. А скрестить пальцы? Судья улыбнулся. Всё свидетельствует о переменах в жизни.
Вытянувшись возле кресла с резной спинкой, открыл кожаную папку для документов и досадливо поморщился. Что за день? Он перепутал в спешке папки. Ладно… Он знает статьи назубок, помнит, к какому соглашению пришли прокурор и адвокат, дело осталось за малым — произнести лаконичную речь и подвести черту под прошлой жизнью. А новая — не за горами, она здесь, в руках правителя или советника по вопросам правосудия. И пусть их не видно за спинами людей, которые стоя ждут приговора, зато в зале царит торжественная тишина, и голос его звучит строго и убедительно, как победный марш закона.