— Ошибаетесь. Шульце останется. Шульце упрямец. Директор отеля последовал за двумя странными постояльцами в бар.
Играла капелла. Несколько элегантных пар танцевали. Колониальный офицер Салливан пил по старой привычке чистое виски и уже перебрал. Оседлав табурет у стойки и выпучив глаза, он явно принимал «Брукбойрен» за какой-нибудь гарнизонный клуб в Северной Индии.
— Позвольте вас представить друг другу? — спросил Хагедорн и познакомил тайного советника Тоблера с его слугой Иоганном.
Они уселись за столик. Кессельгут заказал всем коньяк. Шульце, откинувшись на спинку стула, растроганно и вместе с тем иронически разглядывал давно знакомое лицо.
— Господин Хагедорн мне только что рассказал, что вы знаете тайного советника Тоблера, — сказал Шульце.
Кессельгут был не совсем трезв. Он пил не для того, чтобы напиться. Он был добросовестным человеком и не забывал, что вынужден тратить ежедневно не менее сотни марок.
— Знаю, и даже очень хорошо, — заявил он, весело подмигнув Шульце. — Мы почти все время вместе!
— Вы, как я предполагаю, компаньоны? — спросил Шульце.
— Предполагаете? — с важным видом переспросил Кессельгут. — Позвольте! Мне принадлежит процветающая пароходная линия. Мы заседаем вместе в наблюдательном совете. Прямо друг около друга!
— Черт побери! — воскликнул Шульце. — Это какая же линия?
— Об этом мне не хотелось бы говорить, — сказал Кессельгут важно. — Но она не самая маленькая.
Они выпили. Хагедорн поставил рюмку, вздернул верхнюю губу и сказал:
— Ничего не смыслю в спиртном. Но коньяк, если не ошибаюсь, отдает мылом.
— Должен отдавать, — объяснил Шульце. — Иначе грош ему цена.
— Можем попробовать что-нибудь другое, — предложил Кесссельгут. — Кельнер, что у вас не отдает мылом?
Но это был не кельнер, а директор отеля, подошедший к их столику. Он спросил молодого человека, нравится ли ему его номер.
— Да, да, — ответил Хагедорн, — в общем и целом вполне.
Господин Кюне заверил, что он считает себя счастливым. Потом по его знаку бармен Джонни и кельнер принесли бутылку шампанского в ведерке со льдом и два бокала.
— Приветственный глоточек, — сказал директор, улыбаясь.
— А мне дадут бокал? — невинно спросил Шульце. Кюне покраснел. Кельнер принес третий бокал и наполнил его. Попытка игнорировать Шульце не удалась.
— За ваше здоровье! — весело воскликнул тот. Директор исчез, чтобы излить свое последнее горе швейцару.
Шульце встал, постучал по своему бокалу и поднял его. Сидевшие в баре гости недружелюбно смотрели на бедняка.
— Выпьем за то, — сказал он, — чтобы господину Кессельгуту удалось что-нибудь сделать для моего молодого друга у старого Тоблера!
Иоганн хихикнул.
— Сделаю, сделаю, — пробормотал он и осушил бокал.
— Дорогой Шульце, — сказал Хагедорн, — мы с вами только недавно познакомились. Но в такой момент, наверное, следует спросить, не может ли господин Кессельгут что-нибудь предпринять и для вас?
— Неплохая идея, — заметил Шульце. Иоганн Кессельгут, смеясь, сказал:
— Я порекомендую тайному советнику Тоблеру взять на службу и господина Шульце. Кто вы по профессии?
— Тоже специалист по рекламе, — ответил Шульце.
— Вот было бы здорово, если бы мы работали в одном отделе, — размечтался Хагедорн. — Шульце и я отлично понимаем друг друга. Мы обновили бы в корне всю рекламу концерна. Ведь то, что я видел в прессе последнее время, кошмар.
— Неужели? — спросил Шульце.
— Примитивное дилетантство, — заявил молодой человек. — Отдел рекламы в таком концерне может работать гораздо интереснее. Мы покажем Тоблеру, на что способны два профессионала. Между прочим, он симпатичный человек?
— Ну да, — сказал Иоганн Кессельгут. — Мне он нравится. Конечно, это дело вкуса.
— Ладно, посмотрим, — сказал Хагедорн. — Выпьем за него! За здоровье старого Тоблера!
Они чокнулись.
— Пусть будет здоров, — сказал Кессельгут и ласково посмотрел господину Шульце в глаза.
После того, как была выпита бутылка, презентованная Карлом Отважным, владелец пароходной линии Кессельгут заказал еще одну. Они удивлялись, что, несмотря на дальнюю дорогу, не чувствовали усталости. И приписали это высокогорному воздуху. Потом они перекочевали ниже, в пивной погребок, ели вареную телячью колбасу и пили мюнхенское пиво.
