— Но мы даже не спорили…
— А за что ты его палкой по темечку? Зверь. Мозги на версту брызнули.
— Мрак, — простонал Олег, он побледнел еще больше, дернулся, словно удерживал тошноту. — Не надо… Я только отмахивался. Мрак, ты зря грешил на старого Гольша. Мы все-таки в седлах!
— Твой Гольш коня от верблюда не отличает? Заработался. Скоро и ты таким станешь.
Таргитай проговорил недоумевающе:
— Да и купили как-то чудно… Все деньги при нас.
Он обвел взглядом песчаную пустыню. Песок был взрыхлен, истоптан, пламенел пятнами крови. Около десятка людей лежали в страшных позах, два убитых коня и один умирающий верблюд, разбросанные тюки — уцелевшие и разбитые. Ветерок разматывал красный и синий шелк, катил коробочки.
— Да нет, — решил Мрак, злая улыбка осветила хмурое лицо. — Сторговались. Если еще вывернуть карманы, пошарить по тюкам и всяким шкатулкам…
Он похлопал по седельной сумке, прислушался, сорвал веревочку и сунул руку в раздутый мешочек. Олег напрягся, он бы сперва проверил, мало ли что там, вдруг да гадюка, но Мрак вытащил горсть серебряных монет, сказал убежденно:
— Будем считать, что мудрый Гольш все предвидел. Мы купили, а это на сдачу. Тарх, откуда на тебе столько соплей?
Олег все еще с недоверием глядел на огромного верблюда. Подойти боязно, не то что влезть, когда Мрак вдруг сказал подозрительно:
— Мудрый волхв… а где твоя девка?
Далеко по дороге в клубах пыли удалялись остатки каравана. Всадники нещадно нахлестывали горбатых зверей, тыкали мечами. Ослики приотстали, их тащили за узду, били палками, подталкивали. Женщины с огненными волосами там не мелькнуло, наверняка где-то в головке отряда. А то и в шатре хозяина.
— Как теперь отыщем дорогу? — спросил Таргитай упавшим голосом. — Кругом Пески…
Мрак соскользнул с верблюда. Лицо оборотня было землистого цвета. Окровавленная секира с размаху вошла в песок до середины рукояти. Он сел на землю, уронил голову. Капли крови свернулись в темные шарики, под палящим солнцем сразу иссохли, окаменели. Окаменел и Мрак, уперев кулаки в подбородок. Глаза смотрели невидяще поверх застывших волн раскаленного песка.
Ноги Олега дрожали, но сесть боялся — вдруг да кровь хлынет в голову так, что разнесет ее вдребезги? И дикий жар раскалывает череп. Грудь ходит ходуном, в глазах мельтешат красные мухи. Голос Мрака донесся как из дальнего Леса. Жаркое отчаяние все же подломило ноги. Олег рухнул на песок, плотно зажмурился. Столько мук — и все зря?
Таргитай обыскивал мертвых, снимал фляги и тряс подле уха. В одном тюке обнаружил бурдюк, где булькало. С торжеством приволок — он, как птаха небесная, не заглядывал в день завтрашний.
— Конец дороги? — произнес Мрак горько. — Что скажешь, волхв?
Он тупо смотрел прямо перед собой. В его сгорбленной фигуре было столько безнадежности, что Олег поспешно отвел взгляд. Оборотня еще не видел таким. Мрак выдыхается?
Таргитай принес бурдюк. Олег жадно глотнул, в раскаленном горле почти зашипело. Пусть вино — это всего лишь перебродивший виноградный сок, в походе через Степь пили даже собственную мочу.
— Мы еще не погибли, — сказал он потому, что Мрак в безнадежности вперил взгляд в оранжевый песок под ногами, а Таргитай смотрит с ожиданием. — Мы еще можем двигаться…
— Куда? — спросил Мрак горько. — В Лесу я знал, в Степи — чуял. А в этой раскаленной печи?
Опять Таргитай смотрел на самого умного. Олег ответил вынужденно:
— Ну… шли мы вроде бы в ту сторону. Отправимся. Вдруг до песчаного мага уже рукой подать? Дорогу будем спрашивать…
— Есть у кого, — саркастически согласился Мрак. — Народу — не протолкнуться.
Таргитай сказал с надеждой:
— А если Олег выспросит у ящериц? Он же волхв!.. Я видел одну. Рожа — во, глаза — во, а бегает… Олегу не угнаться. Разве что Мраку? Но Мрак не умеет в песок зарываться.
В гробовом молчании пустили бурдюк по кругу. Ощущение беды было таким сильным, что Олег присосался дольше всех, а когда Мрак и Таргитай отвалились, оставил бурдюк у себя, потягивал из короткой трубочки. Затуманить голову, не видеть нависшей беды! Конечно, все равно не обойдет, но хотя бы не видеть. Это Мрак до сегодняшнего дня все видел и не страшился, Таргитай не страшится, как та же птичка беспечная: пока не увидит змею прямо перед собой — чирикает на дудочке, чистит перышки. Он — волхв! Уже чувствует, как будет умирать от жажды, иссыхать, погибать под палящим солнцем. Как, еще живого, будут рвать на куски грифы — во-о-он темнеют точки в синеве, — как вылезут из песка хищные жуки и набегут быстрые, как тени, и злые, как степняки, желтые песчаные муравьи…
