Таргитай ахнул негодующе:
— Ах ты мразь! Ты не человек!
Мардух уже раскрыл рот для резкого ответа, нахмурился. Над головой с треском вспыхнул воздух, погас, оставив жар и запах гари. Но лишь вскинул брови, вгляделся в Таргитая, развел руками:
— Невероятно! Такого еще не встречал. Абсолютно чистое сердце, без единого пятнышка. Откуда вы, говорите? Из дремучего Леса? Где этот край непуганых дураков? Увидеть хоть бы одним глазом…
Трое стражей, повинуясь неслышимому неврам приказу, отделились от стены. Таргитай пытался оттолкнуть их, руки не слушались. У Мрака вытащили из сапога швыряльный нож, у Таргитая и Олега сняли пояса. Мардух с презрением вырвал из руки волхва жезл, оглядел, разломил о колено, обломки исчезли в развороченном окне.
— Бросьте в отдельные чуланы, — велел Мардух. Похоже, уже потерял интерес к странным людям, глаза стали отсутствующими. — Чтобы не перестукивались. Их ждет встреча со старым знакомым. Очень знакомым. А я отбываю в Горы.
Мардуха, похоже, мелочи обыденной жизни в самом деле не интересовали. На кухне насиловали кухарок, старого повара затолкали в котел, с хохотом разожгли огонь. Чужаки разбивали топорами двери, выволакивали вещи.
Массивную ляду сдвинули, снизу пахнуло холодом и сыростью. Двери отливали бронзой, засовы были толщиной в руку. Надо расспросить Гольша, если доживут, зачем такие запоры. Разве что за дверями зачем-то ждут своего часа чудища, созданные магией?
Мрака и Таргитая затолкнули поочередно в каморки, Олега отвели в самый конец, там опустились еще ниже — ступеньки были уже не из камня — из глины. В самой глубине виднелась дверь из тяжелой старой бронзы. Три засова, три замка в петлях.
Его ударили в спину, сзади тут же грюкнуло. Олег в полной темноте ударился лицом о стену, замер, ожидая, пока глаза обвыкнутся. Тесно, стены из непрочной глины, под ногами холодная жижа по щиколотку. Света нет, разве что узкая полоска под дверью; в коридоре пылает, не сгорая, смоляной факел.
Ноги дрожали, Олег обессилено прислонился к стене. Уже не сдерживаясь, опустился в холодную жидкую грязь.
Таргитая заперли первым. Только голые стены, сухая глина под ногами да зарешеченное окошко под самым потолком, откуда врывается пляшущий красноватый свет. Мрак сразу бы сказал, сколько лет сосне, из которой факел, на каких песках росла. Олег начал бы ломать голову, как это полыхает, но не сгорает, однако Таргитай не чувствовал себя ни сильным, как Мрак, ни мудрым, как Олег. Он знал, что не любит работать, не утруждает голову трудными мыслями. Поесть вволю, поспать всласть, тискать девок, дружить со всеми людьми — разве не так жаждет жить простой и даже очень простой?
Пальцы привычно отыскали дудочку. Звук в тесной каморке был глухой, печальный. Таргитай едва не сунул обратно, но к такой мелодии пришли и слова — грустные, печальные. Он начал соединять осторожненько одно с другим, подравнивать, обтесывать края, переставлять, не забывая вплетать в мелодию.
Он уже осип, но что еще делать, как не дудеть, когда в ушах послышался слабый голос:
— Играет!.. Да еще про коров и цветочки!
Дудочка выпала из пальцев. Таргитай завопил:
— Олег!.. Олег, как ты до меня докричался?
Он дико оглянулся, голос прозвучал еще слабее:
— Я в своей темнице. Мрак уже разбил голову и кулаки о две стены. К счастью, что двери — что голова и кулаки… Но он бьется, а ты — на дуде!
Таргитай счастливо завопил:
— Олег, ты лучший из волхвов! Ты что-нибудь придумаешь!
Голос Олега донесся еще тише, медленно истончаясь:
— Я как раз придумал, но Мрак боится именно того, что я придумал. Ты пока что не бейся головой о стену, она у тебя мягкая. Голова не стена. Я пока с Мраком…
Голос истончился до комариного писка, пропал. Таргитай в недоумении огляделся, будто Олег должен сидеть рядом. В темном углу шуршало, скреблось. Таргитай всматривался до рези в глазах, но подойти и пощупать стену не решился.
Олег напряженно метался мыслью — только мыслью! — по каменному мешку, искал щелочку. Спина затекла от неподвижности, но он не двигал даже глазами: отвлекало все, что напоминало о теле.
