Старик шел неспешно, но когда невры пускали коней вскачь, тот все так же неспешно постукивал впереди посохом. Ветер трепал длинные седые волосы — на солнце блестели чистым серебром. Таргитай страдал от зависти: ни ручья, ни озера, а волосы чистые, одежда вымыта, даже лыковые лапти словно только что сплел — восковые, липой пахнут!
Мрак чаще других срывался в галоп. Злые глаза прожигали в спине старого волхва дыры, куда пролезла бы его нога в растоптанном сапоге. Старик не замечал, шел прямой как столб, мерно постукивал по земле посохом. Между ним и всадниками всегда оставалось саженей десять.
Измученные дорогой, Олег и Лиска мало интересовались чудной судьбой Старика. Своих дел выше головы, есть над чем мозги сушить. Мраку без разницы, кто когда умрет, лишь бы уцелели две вороны из родной деревни да еще не стоило бы терять хитренькую Лиску, которая начала стряпать с удвоенным рвением.
Таргитай, как ни устал, присматривался к Старику со странным интересом. Внезапно расстояние между ним и бредущим волхвом стало сокращаться. Таргитай не стал оглядываться, вдруг да Старик других придержал, догнал и поехал рядом. На бредущего мудреца посматривал искоса, выжидающе.
— Я в самом деле вижу иначе, — сказал Старик вдруг. — Ты угадал.
— Уже?
— Нет, давно вижу.
Сзади послышался стук копыт. Нахлестывая без нужды коня, догонял Мрак, за ним во весь опор неслись Олег и Лиска.
— И что там?
— Пока не вижу ни вирыя, ни Ящера с ящерятами… наверное, узнаю в последний миг, когда душа будет выпархивать из тела. Но тогда не успею рассказать… Зато наш свет вижу по-другому уже теперь.
Таргитай кивнул, нервно сглотнул слюну. Старый волхв посматривал со странной понимающей усмешкой. Сказал медленно, словно не веря самому себе:
— Слушай, хлопец, но ты тоже видишь иначе!
Таргитай зябко повел плечами, чувствуя близкий могильный холод подземного царства Ящера. Мрак насторожился, повел ладонь к рукояти секиры.
— Тарх скоро погибнет?
Старик пожал плечами:
— А что, вы хотите жить вечно?
Лиска схватила лук, начала натягивать тетиву. Олег пугливо оглядывался, вжимал голову в плечи, будто в них уже летели оперенные стрелы. Мрак привстал, зоркие глаза быстро прощупали все окрест.
— Не вижу смерти!
— Если бы ее можно было узреть… Узреть, да шарахнуть по башке! Немало героев схлестнулось бы. Увы, от нее не схоронишься даже в мышиной норке. Один хотел обмануть: в назначенный день выбрался в чистое поле, лег на травку, решил проторчать там до полуночи. А по небу орел нес черепаху. Увидел блестящую лысину, решил, что гладкий валун, примерился и выпустил черепаху. Мол, расколю черепаший панцирь, полакомлюсь мясом… Голова дурня, который слыл мудрым волхвом, разлетелась вдрызг, как гнилое яйцо.
Мрак проворчал, как большой раздраженный волк. Звуки рождались глухо в горле, перекатывались как тяжелые валуны:
— Ежели все в руках богов, то и жить зачем?
Брови Старика взлетели на середину лба.
— Вы из Лесу вышли, что ли? Чудные. Боги за всем не уследят. Им тоже есть-пить надобно, баб и прочую живность покрывать. И нам кое-что остается решать самим.
— Когда боги спят, — быстро сказал Олег, явно в утешение озлобившемуся оборотню.
Мрак промолчал, не стал спорить с человеком, чью душу боги вскоре начнут рассматривать, как диковинную букашку. Пусть думает, как ему лучше, но боги не следят за каждым его шагом!
Подул холодный промозглый ветер. Мрак ехал неподвижный как скала. Олег то ежился, то старательно выпрямлял покрытую пупырышками спину: рядом покачивалась в седле гордая Лиска. Лишь Таргитай без всякого стеснения вытащил шкуру, укрылся, став похожим на куль с отрубями.
Мрак посматривал на него с печальной гордостью. Когда смерть близка, перед человеком приоткрывается другой мир, он даже свой видит иначе. И чем ближе смертный миг, тем яснее видит мир, куда переходит. Но дудошник плюет на предсказанную ему близкую погибель!
Олег подъехал к Мраку, прошептал, косясь на Таргитая:
— Давай поедем другой дорогой? Таргитая жалко.
— Чему быть, — проворчал Мрак, — того не миновать. Я знаю, что боги управляют слабыми — их с каждым поколением все больше, — а до сильных у них руки не дотягиваются.
