Однако ухмылка исчезла, а темное, обожженное морозами и ветрами лицо заметно посерело.
Таргитай, повинуясь своей доброте, отпихнул Мрака и торопливо встал на его место.
— А я? Скажи обо мне!
Колдун всматривался долго, а когда поднял взор, в глазах стояло безмерное удивление.
— Чуден и нелеп белый свет… Либо Род спятил, когда творил, либо пора уже сейчас старый уничтожить, а новый сотворить…
Таргитай еще хлопал глазами, стараясь понять мудрые слова, когда сзади нетерпеливо пихнул Олег.
— Отойди-ка. Важнее всего сейчас узнать, что могу я.
На этот раз колдуна уговаривать не пришлось: необычное, что увидел во Мраке и Таргитае, заставило снова прильнуть к Зеркалу.
— Повернись… Подними руки… Та-а-а-ак… Поставь руки на пояс и задержи дыхание…
Он отпрянул, словно получил копытом между глаз, смотрел потрясенно.
— Еще чуднее… То ли Зеркало от древности искажает, то ли в тебе столько магии… Но жизнь твоя безрадостна, волхв. Тебя гложет страшный голод, неведомый твоим спутникам. Этот голод утолить невозможно, даже если приникнешь к этому столу яств и локтями отодвинешь всех… И сколько бы ни жрякал, голод лишь разгорится. А сожрешь много!
Лиска извертелась, пока Олег выслушивал колдуна. Когда колдун умолк, едва не сшибла Олега с ног, оказалась на его месте.
— А я? Какова моя судьба?
Она дрожала от нетерпения, переступала с ноги на ногу. Колдун вытянул шею к Зеркалу, долго всматривался. Покряхтел, придвинулся вместе с лавкой, снова вытянул шею. Глаза медленно выпучивались, жилы на лбу вздулись.
— Ну? — спросила она нетерпеливо.
— Погодь, — ответил колдун напряженно.
Снова всматривался, заглядывал сбоку, тыкался носом. От натуги был красный как вареный рак. Наконец с шумом выдохнул, откинулся обессиленно. Голос был мертвый от изнеможения:
— Женщина… тебя нет.
Лиска обиженно вскинула курносое личико.
— Почему это? Ты не туда смотрел.
— Я глядел всюду, — возразил колдун. — Но тебя нет на белом свете.
Олег осторожно вмешался:
— Я слышал, что такое Зеркало может показать судьбу любого человека на свете. Старого или молодого, женщины или парня…
— Оно показывало, — ответил колдун. Он с трудом поднялся на дрожащих ногах: — Вон отседова!.. Вы испортили мое чудо-Зеркало! Сто лет ни сучка, ни задоринки…
Мрак поднялся с разочарованным видом.
— Найди новое, а этим кадушку с капустой накроешь.
Старик долго сидел, обхватив руками седую голову. Гости переминались, не решались нарушить благочестивое молчание. Наконец Старик вскинул голову, взгляд был ясный, а голос твердый:
— Я сам отведу вас.
Все молчали ошарашенно. Олег пролепетал:
— Говорят, ты не покидаешь Леса…
— Молчи, — прервал Мрак поспешно. — Тут наверняка рукой подать. В здешнем Лесу ты заблудишься, как пить дать! Тут и деревья как кусты мелкие, и зайцы не крупнее жаб — как не потеряться? Только тебе, мил человек, какая корысть вести нас?
Старик сердито зыркнул из-под лохматых, как медведи, бровей:
— А что, всегда должна быть корысть?
— Всегда, — ответил Мрак убежденно.
Старик подумал, неожиданно кивнул:
— Корысть есть.
Он встал, суставы старчески захрустели. Ростом Старик оказался с Мрака, в плечах шире, только сморщенная кожа висела складками, словно под ней когда-то было крепкое тугое мясо. Таргитай раскрыл рот в откровенном изумлении: только что Старик был мельче в кости и ниже.
— Вы дадите мне умереть по дороге!
Таргитай зябко передернул плечами, словно ледяной ветер из Зеркала продул насквозь. Лиска судорожно прижалась к Олегу, тот обнял, погладил по рыжим кудрям. Мрак смотрел с равнодушным подозрением.
— Не лучше ли остаться и жить?.. Хотя какая жизнь в Лесу? У тебя ни удавиться, ни зарезаться нечем.
— Умирают все, — ответил Старик угрюмо. — Но есть смерть легкая, а есть смерти позорные, страшные, наглые, гадкие, подлые. Мой смертный час далек, но он гадок и страшен. А потом я попаду к Ящеру. Я много творил зла, не расквитаться до конца дней. Сколько бы ни лечил зверей, не расквитаться.
Мрак смотрел исподлобья, с подозрением. Внезапно искра промелькнула во взгляде.
— А ежели отведешь таких недоумков, как мы, не дашь сгинуть…
— То могу к Ящеру и не попасть, — ответил Старик.
