Едва заметная тропка вывела на крохотную полянку. Меж раскоряченных дубов виднелась хижина едва ли больше собачьей конуры. В глазах Мрака сразу вспыхнуло сомнение. Слабоват волхв, лучше сотворить не может. Олег ни рыба ни мясо, а землю трясет, маги постарше дворцы одним шевелением бровей строят!
Старик лежал навзничь, запрокинув руки за голову, — в звериной шкуре, грязный, взлохмаченный, с длинными, серыми от грязи седыми волосами. Коричневое лицо иссохло от зноя и стужи, но худое тело было жилистым, крепким.
Глаза его были такого же цвета, как и затянутое тучами небо. Он не глядел на приблизившихся всадников, хотя явно услышал цокот копыт. Мрак в затруднении оглянулся на Олега. Тот соскочил, поклонился:
— Много лет и зим тебе, Великий! Дозволь обратиться.
Старик не двигался, неотрывно смотрел в небо. Олег переступил с ноги на ногу, но раз уж могучий волхв не прибил сразу, то говорить вроде бы можно.
— Достойно восторга твое безразличие к удобностям. Мы не столь крепки духом, но мы зрим на тебя и сами возвышаемся духом!
Таргитай глядел на мудреца открыв рот. Тому только дуду для полного счастья, зато Лиска поспешно отъехала, чтобы стать с подветренной стороны.
Медленно, очень медленно Старик повернул голову. Четверо путешественников съежились под пронизывающим взглядом. Таргитай ощутил холод и боль в сердце. Неожиданно глаза Старика расширились, он всмотрелся пристальнее, наконец откинул голову, помолчал, сказал густым сильным голосом:
— Безумцы… Я не видел безумнее…
Мрак оглянулся на друзей.
— Вот это волхв!.. Сразу в точку. Батя, мы не просто безумцы. Ты зришь редкостных дурней, да еще пыльным мешком из-за угла прибитых. До сих пор пыль с ушей нам сбивают. Догонят — и сбивают. Тычемся по миру, как слепые кутята, вот и к тебе притопали: авось поможешь недоумкам. Нам бы тропку к Мировому Дереву отыскать! Ты сам в лесу живешь, каждого ежика знаешь, а для нас все здешние деревья — мировые. Наш Таргитай, к примеру, и куст деревом назовет, только бы далеко не ходить… А волхв… сам посмотри, что тебе еще сказать?
Старик внимательно оглядел Олега с головы до ног. Тот переминался с ноги на ногу, мял в руках мешок с травами. Под мохнатыми бровями Старика блеснули лиловые искорки. Перевел взгляд на Таргитая — брови вовсе полезли на лоб. Поглядел на Лиску — нижняя челюсть пошла вниз. Мрак горестно вздохнул: Старик есть старик. Да еще с деревьями жил! У девки ни кожи, ни мяса — взяться не за что, а он глаз оторвать не может.
— Зайдите, — сказал Старик внезапно. — В жилище.
Мрак шагнул первым, отпихнув Олега: двое не поместятся. Старик верно назвал свою конуру жилищем: ни домом, ни хатой, ни даже шалашом не назвать сплетение живых веток. Корнями уходят в землю, по листьям грузно ползают жуки, скачут кузнечики, а крупные как лягушки шмели остервенело роются в цветах.
Под стеной стояло врытое в землю Зеркало в рост человека. Бронзовая рама потемнела, ее исклевали крохотные оспины. Мрак удивленно покосился на Старика. Мороз пошел по спине: в темной поверхности отразилась звездная ночь. От Зеркала несло холодом, словно из окна, отворенного в зимнюю ночь.
— Стань вон тут, — велел Старик.
Он раздвинул ветки в крыше. Ослепительно яркий, словно в Песках, солнечный луч упал на гостя. Мрак вытягивал шею, но Зеркало стояло так, что он видел все ту же звездную ночь. Старик что-то зрел, обеими руками слегка шевелил раму, долго двигал головой, как сова, что высматривает добычу. Внезапно его лицо дрогнуло. Он отвел взгляд.
— Ну… говорят, герои для того и рождаются, чтобы славно… Тебе совсем мало осталось, герой с секирой. Даже в сравнении с твоими спутниками.
Мрак хмыкнул:
— Еще бы, они ж моложе!
