Трое против Колдовского Мира - страница 53

— Ютаян! — произнес он громко.

— Что-что? — не понял я.

— Слово Силы, — объяснил Кемок. — Оно встретилось мне в одном из манускриптов, которые я изучал в Лормте. Это место, Килан, надежно защищено священными письменами от всякой напасти.

Цепочка письмен на скалах оборвалась, дорога снова пошла под гору. Перед нами открылась широкая долина, поросшая густым лесом; кое-где виднелись просторные луга. Серебристая лента реки вилась по дну долины. У меня сильнее забилось сердце: перед взором лежал последний уголок древней земли, оставшийся не тронутым дьявольской порчей. Картина ласкала глаз и согревала душу. Я словно перенесся в то безмятежное время, когда людям жилось свободно и радостно, и они не стремились к господству над природой себе на погибель.

Этот казалось бы затерянный мир не был пустынным: в небе парили птицы, мимо нас сновали по камням ящерицы, а в долине — паслись на лугу рогачи. Край дышал безмятежностью и покоем.

Миновав перевал с письменами на скалах, скакуны замедлили ход и теперь бежали рысцой. По краям дороги в изобилии пестрели цветы, словно выращенные садовником. Мы выехали к реке, на лугу высилось что-то, похожее на дом, но этот дом нельзя было назвать строением, ибо он вырос из земли сам: его стены не были сложены из камней или бревен — их образовывали живые деревья необычной породы, сцепившиеся друг с другом узловатыми ветвями и густо обросшие вьющимися цветущими растениями. Особенно примечательной была островерхая крыша дома, крытая голубовато-зелеными перьями птиц, которых мы видели по пути.

Мы слезли с рогачей, и они потрусили к реке пить воду. Дагона обняла Каттею за плечи и повела к дому. Мы с братом пошли следом.

Внутри дом разделялся на ряд помещений перегородками, тоже увитыми цветущей лозой. Пол в доме был из плотного, упругого мха. Рассеянный зеленоватый свет заполнял все вокруг.

— Идите за мной, — позвал нас с Кемоком один из воинов. Дагона с Каттеей уже скрылись за перегородкой. Мы пошли за воином и оказались в комнате, где в полу был устроен небольшой бассейн. Вода в нем была густой и красноватой, со знакомым мне запахом — так пахла глина, которой меня лечили. Я быстро разделся, Кемок последовал моему примеру, и мы погрузились в целительную воду, которая быстро сняла с нас все боли и усталость.

Потом нам дали поесть какой-то необычной похлебки, в деревянных полированных чашках, и предложили поспать — на лежаках из сухого мха. Я быстро уснул и увидел сон.

Мне снилась златоцветная страна — не эта, куда нас привезли наши спасители, а та, древняя и обширная, которую мы увидели глазами Посланца. Я видел дома и замки, казавшиеся такими знакомыми, словно я жил или часто бывал в их стенах. Я видел знакомых мне людей — воинов, с которыми защищал границы Эсткапра, друзей-соплеменников, с которыми весело проводил время в редкие месяцы мирной жизни, а также мужчин и женщин, бывавших в Эстфорде.

И как во всяком сне, когда все так убедительно перемешивается, я верил, что прошлое слилось с настоящим, что угроз, омрачавших мою жизнь с малых лет, больше не существует, что мой народ вновь обрел былое могущество и ему не страшны никакие враждебные силы.

Но во мне оставалась смутная память о великих испытаниях и о войне, в которой нам пришлось претерпеть немало поражений, прежде чем мы добились окончательной победы над врагами.

Проснувшись, я долго лежал с открытыми глазами, рассматривая в сумерках тени над головой. Сон взволновал меня. Как и большинство снов вообще, он был неправдоподобным, но я переживал его как нечто, случившееся со мной наяву, словно на меня возложили миссию, которой я не мог избежать. Возможно, так оно и было. Разве не действовали в этой стране силы, недоступные нашему пониманию? В этот час я прозрел, зная теперь с абсолютной уверенностью, что нужно делать, как если бы передо мной был развернут манускрипт, где эти действия были уже описаны, как свершившиеся.

Кемок все так же лежал рядом на лежаке, и его лицо было ясным и безмятежным. Я даже слегка позавидовал ему — его еще не коснулась та одержимость, которая завладела мною. Я не стал будить его, оделся в чистую одежду, оставленную нам взамен прежней, и вышел в зал.