Трое против Колдовского Мира - страница 182

Я стремительно повернулась, чтобы взглянуть этой девице прямо в глаза, и голос мой был суров и резок, когда я спросила: «Что ты хочешь, девочка?» Я подражала интонациям Ютты, ей приходилось иногда разговаривать свысока; таким же тоном Владычицы Эсткарпа ставили на место какую-нибудь новенькую в Обители Мудрейших, если она слишком много позволяла себе и мнила о себе больше, чем была на самом деле.

— Я та, кто может сидеть рядом, — Айлия не выдерживала моего пристального взгляда и выказывала явное беспокойство, но ответ ее был дерзок, в нем звучал вызов: «Я — рядом с тобой».

Мне следовало бы побольше знать о том, что она из себя представляет, тогда бы я лучше подготовилась. Теперь же я могла полагаться лишь на свою интуицию, а она подсказывала одно — во что бы то ни стало мне необходимо сохранять превосходство над остальными членами племени.

— Ты так разговариваешь, девочка, с Той, Кто Видит Впереди? — холодно спросила я.

Я сознательно не называла ее по имени и обращалась так, будто вовсе не знаю его, ибо подобный пустяк, конечно, не достоин моего внимания. Мне хотелось таким образом унизить ее в глазах других. Может быть, я и совершала ошибку, превращая ее в своего врага, но она никогда не относилась ко мне дружелюбно, я это почувствовала с самого начала, с нашей первой встречи, а теперь и вообще было ясно, что я потеряю гораздо больше, если начну заискивать перед ней.

— Я говорю с той, кто нуждается во мне, в том, чтобы я была рядом, — начала она, но тут в шатер кто-то вошел.

Я присмотрелась — это была пожилая женщина, она передвигалась с большим трудом, опираясь на руку молодой девушки, груди которой не были разрисованы узорами, а лицо портило ярко-красное клеймо на щеке. У старухи на затылке топорщился пучок седых волос, некогда выкрашенных в красный цвет, теперь там блестели грязно-серые нити. Ее и без того круглое лицо было, к тому же, опухшим, неуклюжее тело заплыло жиром, груди висели как две подушки. Это была не естественная полнота, а болезненная опухлость, бросались в глаза и другие признаки нездоровья, и я даже удивилась, почему — во всяком случае, за те недели, что я здесь — она ни разу не обращалась к Ютте за помощью.

Две женщины, сидевшие до этого возле двери, стремительно вскочили и, подтащив вперед свои подушки, сложили их одну на другую, соорудив сравнительно удобное и высокое сиденье для пришедшей — ей было трудно стоять на ногах.

С помощью сопровождающей ее девушки она с великим трудом опустилась на это сиденье, а, усевшись, несколько минут не могла выговорить ни слова от мучительной одышки, лишь приложив обе руки к своей огромной груди, страдальчески морщилась от непереносимой боли… Она сделала Айлие знак приблизиться, и та повиновалась, передвигаясь боком вдоль стены. Выражение ее лица стало еще угрюмее и капризнее, вот разве что легкая тревога, с которой она появилась передо мной, превратилась в откровенный страх.

Старухина служанка встала сбоку от нее так, чтобы ей было удобно наблюдать и за мной, и за своей хозяйкой.

— Это, — голос ее был едва слышен из-за свистящего, хриплого дыхания хозяйки, — Аусу из шатра Вождя.

Я вскинула руки и сделала жест, похожий на движение сеятеля, разбрасывающего семена, — я переняла его у Ютты, и он означал, что я согласна продолжать беседу.

— Аусу, мать мужчин, правительница шатра Вождя, желает тебе благ больше, чем все люди на свете могут удержать в руках.

Казалось, тяжело вздымавшаяся грудь больной почувствовала какое-то облегчение, дыхание стало спокойнее, и вдруг я подумала о том, что она единственная из всего племени не провожала Ютту к месту ее последнего успокоения. Теперь было совершенно понятно, почему: ее огромный вес и нездоровье сделали бы этот поход мучительным для нее.

Наконец она раздвинула свои полные губы и заговорила сама.

— Ютта сказала Айфенгу, что оставляет тебя вместо себя, чтобы ты охраняла наши пути. — Она замолчала, словно дожидаясь от меня подтверждения. Отрицать я не стала.

— Так сказала Ютта. — Это было чистой правдой, но ни в коем случае не значило, что я согласилась с повелением колдуньи и отказалась от права распоряжаться собственной судьбой.