И вы свой стол нашли? — спросил мужчина.
Да, ответила дама не раздумывая, стол отвратительный, все жульничают, деньги грязные, люди никчемные.
Ну и чудеса…
Не пристало мне особенно ломаться, с моими-то картами.
Какими?
Я расхлябанная, не слишком умная и чересчур злая. И я в жизни ничего не доводила до конца. Довольно вам?
Что значит — злая?
Я равнодушно смотрю на то, как люди страдают. Иногда мне это даже нравится. Да сядьте же вы, мне на нервы действует, когда вы стоите столбом; сядьте, пожалуйста.
Теперь я и в самом деле должен идти.
На кровать. Присядьте на кровать. Хотя бы в ногах, подальше, если вам противно приближаться ко мне.
Мне не противно, я просто должен идти.
Вот так, молодец.
На минутку, потом мне правда нужно уходить. Только скажите мне, как вы утром отсюда выберетесь?
Что, простите?
Утром, если вас увидят.
Откуда мне знать. Что-нибудь придумаю. Будто вы затащили меня в постель, а утром испарились без следа, прихватив мои кошелек. Что-нибудь в этом духе.
Вы очень любезны.
Еще бы.
На самом деле вы и представить себе не можете, насколько мне это безразлично.
Правда?
Правда.
Значит, вы притворялись?
Притворялся?
Будто вы из тех, кого колышет, что о них подумают в гостинице. Из таких придурков.
Нет, я в самом деле такой. Уже слишком поздно.
Не надо, я пошутила, у вас не будет из-за меня неприятностей, никто не увидит, как я ухожу; если я что-то и умею делать, так это уходить из гостиницы так, чтобы никто не заметил. Я пошутила.
Дело не в этом.
А в чем тогда?
Ни в чем. Уже слишком поздно.
Поздно для чего?
Не берите в голову.
Эта ваша встреча по работе — такая важная?
Я должен был поехать туда раньше. Просто мне никак было не встать с того кресла.
Может быть, вам не хотелось.
Весьма вероятно. Но это было бы до чрезвычайности нелогично для такого человека, как я.
Вы никогда не совершаете нелогичных поступков?
Никогда.
Не делаете ошибок?
Нелогичных не делаю, хотя ошибаюсь часто.
А есть разница?
Очевидная.
Приведите пример.
Мог бы, даже великолепный, совсем недавний, но, поверьте, сейчас не время об этом говорить.
Вы улыбнулись.
Что, простите?
Вы улыбнулись впервые с тех пор, как мы с вами встретились. А знаете, у вас красивая улыбка.
Спасибо.
Вам следовало бы делать это чаще — улыбаться, я имею в виду. Это вам придает некий оттенок меланхолии, который нравится женщинам.
И что, вы подпали под очарование?
Эй, эй!
Извините, я пошутил.
Пошутил. Надеюсь, вы способны на большее.
Да, я способен на большее, но не сегодня, как ни жаль.
Что же сегодня не так?
Все неправильно.
Вы в номере, в кровати голая женщина, вы с ней болтаете. Что не так? Если не считать удручающего отсутствия спиртного, должна заметить.
Где-то здесь должен быть мини-бар, если хотите выпить.
То есть как это — где-то здесь? Вы шестнадцать лет останавливаетесь в этой гостинице и ни разу не поинтересовались, где мини-бар?
Ни разу.
Вы ненормальный.
Я мало пью.
А вода. Вам никогда не хотелось просто выпить воды?
Обычно я приношу воду с собой.
Господи, он ненормальный. Будьте так любезны, пойдите и поищите этот проклятущий мини-бар. Он обычно под телевизором.
В самом деле: весьма логично.
Более логично было бы поставить его рядом с кроватью.
Неверно. Шум вам помешает уснуть.
Зато алкоголь поможет.
Пива?
Пива? Больше ничего нет?
Спиртного — ничего.
Гнусная гостиница. Может, хотя бы попкорн, я обожаю попкорн…
Нет ничего съестного.
Гнусность. Ладно, удовлетворимся пивом. Выпейте и вы тоже.
Но мужчина сказал, что предпочел бы не пить, целую ночь ему удалось продержаться, и не подобало уступать именно сейчас. Сказал, что ему нужна ясная голова. Потом направился к кровати и, пересекая комнату, заметил, как сквозь портьеры просачивается свет. Вернулся, стал нашаривать одной рукой шнуры, чтобы раздернуть шторы, припоминая, что с математической точностью, хотя и по непостижимым причинам, всегда дергаешь не за тот шнур: хочешь закрыть — открываешь, и наоборот. Сказал об этом даме самым шутливым тоном, на какой только был способен, а тем временем ему удалось чуть-чуть раздвинуть портьеры. Вставала заря. Глядя на далекое небо, залитое неопределенным светом, он ни в чем уже не был уверен. Дама спросила: он что, высиживает это пиво, и тогда он сдвинулся с места и протянул ей банку. Присядьте, сказала дама куда более нежно. Минутку, сказал мужчина и вернулся к окну. Оттуда лился свет. Он подумал, что это приглашение, но теперь было сложно понять, ждут ли там и его тоже. Посмотрел на часы, словно существовала некая возможность обнаружить на циферблате хоть какой-то ответ, но не извлек ничего полезного, кроме смутного впечатления, что час — неправильный, по множеству причин. Может, все еще стоило довериться себе, выйти из этой комнаты, сесть в машину, выехать на шоссе и нажать на акселератор. А может, уместнее забраться в эту постель и проверить, будет ли женское тело таким желанным, каким кажется. Но об этом он подумал так, будто подобная мысль пришла в голову кому-то другому, не ему. Он услышал щелчок, банка открылась, и женский голос спросил, всегда ли он был таким. Каким — таким? Таким правильным, сказала дама. Мужчина улыбнулся. Потом сказал: нет. Тогда дама пожелала узнать, когда это с ним началось, если только он может вспомнить: и вот по этой-то причине он, не отходя от окна, сказал, что прекрасно помнит, ему было тогда тринадцать лет, и все случилось за одну ночь. Сказал, что все там разбилось вдребезги. Перед его домом, который горел той ночью, все разбилось вдребезги, перед тем бессмысленным огнем. Мне было тринадцать лет, повторил. Потом я встретил человека, который меня научил быть правильным и ставить вещи на свое место, и с тех пор я не переставал думать, что у нас нет иной цели, кроме этой. Всегда есть дом, который нужно возводить заново, добавил, и это долгий труд, требующий много терпения. Дама снова его попросила присесть на кровать, но он не ответил, зато, следуя за своими мыслями, рассказал, что его отец каждый вечер слушал радио и выпивал целую бутылку вина, до капли. Садился за стол, клал перед собой пистолет, сбоку ставил бутылку. Пил через соломинку, не спеша, и его нельзя было беспокоить, пока он это делал, что бы ни случилось. К пистолету он никогда не прикасался. Ему нравилось, что он лежит под рукой, только и всего. Сказал, что и той ночью все происходило точно так же; ночью, когда огонь поглотил все. Потом спросил у дамы, есть ли у нее дом.
